– Кто он? – Вопрос прозвучал, и бездна перед Фанни разверзлась.
– Один человек, – услышала она свой ответ. – Мы познакомились в поезде.
– Как со мной? – Эдуар пытался говорить надменно, драпируясь в спесь и – чисто инстинктивно – в белую простыню.
– Да, как с тобой.
– Сколько ему лет? Это стариковская шляпа! – воскликнул Эдуар слишком громко, учитывая поздний час (впрочем, его крик не разбудил никого из обитателей сонного квартала Батиньоль).
– Да, он старше тебя, – мечтательно произнесла Фанни, – но это не имеет никакого значения. Он очень красивый. Не как ты – он красив другой красотой. Он внимательный и элегантный. Он любит меня и хочет, чтобы мы жили вместе. Как-то раз я позаимствовала его шляпу просто так, шутки ради. Носила ее в Гавре. Один раз даже надела ее, когда мы были в постели. – Эдуар смотрел на нее во все глаза, не веря своим ушам. – Тогда он подарил мне другую, точную копию своей. Выбил на подкладке мои инициалы и преподнес мне, чтобы я постоянно думала о нем. – Фанни сняла шляпу и ловким движением бросила ее Эдуару. Тот поймал шляпу, перевернул и прочитал золотые буквы. – Ты никогда не бросишь жену. Я навсегда останусь для тебя девушкой на час. Поэтому я решила тебя оставить. Помнишь, как в песне поется: “Я пришла сказать, что ухожу”? – Слова лились свободно, хотя Фанни чувствовала себя странно, словно все происходящее ей снилось. Эдуар испустил глубокий вздох. У него крутилось в голове множество ответов, но Фанни вела себя так решительно, что не оставила ему выбора. Он проиграл. Он ее потерял.
– Хорошо, – с недовольным видом сказал он. – Не понимаю только, зачем я сюда приехал и потерял выходной. Могла прислать сообщение.
Он встал и взял свои брюки. Фанни смотрела на него так, словно он находился где-то далеко, словно он превратился в освещенный солнцем силуэт на другом конце пляжа. Он натянул брюки и принялся злобно застегивать рубашку, путаясь в мелких перламутровых пуговицах. – Дождаться половины первого ночи, чтобы сообщить мне такое! – рявкнул он, сжигая ее полным ненависти взглядом. – Ты меня бросаешь? Нет уж, это я от тебя ухожу! – Он наклонился и стал шарить под кроватью в поисках туфель. Ему казалось, что от пола в комнате пышет жаром – того и гляди, займутся и стены. Но, несмотря на гнев, он с удивлением ощутил чувство облегчения. Наконец-то прекратятся все эти вопросы про жену и, соответственно, его ответы про то, что ему нужно время. Откровенно говоря, он уже устал вешать Фанни на уши эту лапшу. Неприятно, конечно, что его бортанули, но у него с души как будто камень упал. Пока он надевал куртку, его посетила подленькая мысль: она нанесла ему смертельное оскорбление, но настоящего огорчения он не испытывал. Вот это, пожалуй, и было самое неприятное.