Родные поэты (стихов) - страница 25

На первую страницу
Бросал и ловил он копьё на скаку.
Вот к пальмам подходит, шумя, караван:
В тени их весёлый раскинулся стан.
Кувшины, звуча, налилися водою,
И, гордо кивая махровой главою,
Приветствуют пальмы нежданных гостей,
И щедро поит их студёный ручей.
Но только что сумрак на землю упал,
По корням упругим топор застучал,
И пали без жизни питомцы столетий!
Одежду их сорвали малые дети,
Изрублены были тела их потом,
И медленно жгли их до утра огнём.
Когда, же на запад умчался туман,
Урочный[54] свой путь совершал караван;
И следом печальным на почве бесплодной
Виднелся лишь пепел седой и холодный;
И солнце остатки сухие дожгло,
А ветром их в степи потом разнесло.
И ныне всё дико и пусто кругом —
Не шепчутся листья с гремучим ключом:
Напрасно пророка о тени он просит —
Его лишь песок раскалённый заносит,
Да коршун хохлатый, степной нелюдим,
Добычу терзает и щиплет над ним.

* * *
Москва, Москва!.. люблю тебя как сын,
Как русский, — сильно, пламенно и нежно!
Люблю священный блеск твоих седин
И этот Кремль зубчатый, безмятежный.
Напрасно думал чуждый властелин[55]
С тобой, столетним русским великаном,
Помериться главою и обманом
Тебя низвергнуть. Тщетно поражал
Тебя пришлец: ты вздрогнул — он упал!
Вселенная замолкла... Величавый,
Один ты жив, наследник нашей славы.

Николай Платонович Огарёв

>1813—1877

В один из летних дней 1827 года в Москве, на Воробьёвых горах, стояли два мальчика — Саша Герцен и Ник Огарёв. Герцену было четырнадцать, Огарёву тринадцать лет. «Садилось солнце, купола блестели, город стлался на необозримое пространство под горой, свежий ветерок подувал на нас; постояли мы, постояли, оперлись друг на друга и, вдруг обнявшись, присягнули, в виду всей Москвы, пожертвовать нашей жизнью на избранную нами борьбу»,— так писал Герцен много лет спустя, вспоминая об этом дне.

Со смелыми мечтами — бороться за свободу и счастье родного народа— они поступили потом в Московский университет. Вместе они организовали студенческий кружок, членами которого были революционно настроенные студенты. Но университет окончить Огарёву не удалось: он был арестован и выслан из Москвы в небольшой провинциальный городок.

В ссылке он ближе узнал жизнь русского народа, увидел, как трудно живётся крепостным людям. В своих стихах Огарёв стремился правдиво, просто рассказать о русской деревне, о крепостных крестьянах.

Мысли о крепостных, обездоленных людях постоянно мучили Огарёва. «Еду да тоскую: скучно мне да жалко сторону родную», — писал он в стихотворении «Дорога».

Как и всем передовым людям, Огарёву становилось всё труднее и труднее жить в царской России.

Следующая страница