- не знаю, парень, не знаю… Неплохой ты, вроде, самостоятельный, непьющий, - он насмешливо фыркнул при этих словах, - но уж больно неладно ваше знакомство началось. Накричалась, поди, моя ласточка, наплакалась бедная, да повредил ты ей, наверно, внутри-то, когда первый раз ломился без ласки да уговоров. А теперь вот о любви заговорил, только Сонюшка в тебе насильника видит!
- Айк понурился, тяжело сказал: - я всё залечил. Языком проверил, чтобы нигде малейшей ранки не осталось. Ножки был готов целовать, чтоб простила, поняла, поверила. Волчат убил, которые языками лишнего о ней болтали, а всё равно говорит: “ненавижу тебя”… Не знаю, что делать, как её вернуть…
- Охо-хо, обедать, однако, пора. Щи с кислой капустой будешь есть?
- Буду. А мясо там есть? - он слегка улыбнулся.
- Стала бы я волка травой кормить! - фыркнула Прасковья Агафоновна. Давай, помоги Жанне на стол здесь, в комнате, собрать, да таблетку вон мне подай и воды принеси, запить. Расстроил ты меня, Айк, опять сердце жмёт, как в тисках.
Испуганно косясь на страшного гостя, Жанна ног под собой не чуяла, собирая на стол в комнате, около кровати Прасковьи Агафоновны. Сама с ними обедать категорически отказалась, сославшись на то, что перекусила раньше и затаилась за печью, на кровати, где раньше спала хозяйка.
Айк с аппетитом съел полную тарелку наваристых щей с большим куском мяса, от пирожков с морковью отказался: - спасибо, Прасковья Агафоновна, не дали помереть голодной смертью, а вот пирожки я не буду, не люблю. - Та хмыкнула, но настаивать не стала. Айк унёс тарелки на кухню, выпил свой чай и опять подсел к кровати женщины: - так вы поговорите с Соней? Я не знаю, что ещё нужно женщине? Чтоб муж любил, чтобы не изменял, чтобы в деньгах недостатка не было, жильё хорошее, дети здоровые… Что ещё, Прасковья Агафоновна? Что ей нужно, чего нет у меня? - он смотрел на неё выжидающе и требовательно, а в глазах плескались отчаяние, неуверенность и, кажется, чуть-чуть, самую малость, - надежда.
Она отвела взгляд от его лица, сурово сказала: - не люблю я вас, вашу породу. Хоть по обличью вы люди, а всё одно чужие, непонятные. - Он пожал плечами, усмехнувшись, но промолчал. - Да и не за что мне вас любить-то. Сначала мужа убили, теперь вот внучке жизнь изломали.
Айк нахмурился, недовольно сказал: - вашего мужа убили, так ведь и он убил многих. Сколько лет-то прошло? Больше сорока? Мы не виноваты, что уродились такими, двуликими. Может, и рады бы стать чистокровными людьми, да это от нас не зависит, так что мы принимаем всё, как есть. А Соня… я хочу, чтоб она счастлива была, поверьте. Да и мне без неё не жить. Сегодня всю ночь по дому да по саду метался, места себе не находил, всё о моей малышке думал.