Клара выдернула руку.
— Пошел вон.
— Ты это мне? Да ты без меня — никто!
— А ты без меня — подлый обманщик. Практически насильник.
— Неправда! — заорал Антон и вскочил с дивана. Забегал по комнате. — Не было этого. Да, могло быть, но не срослось. Хотя, она меня хотела.
— Макара она хотела, дуреха малолетняя.
— Ты не можешь этого знать. Тебя там не было.
— Под дверью стояла.
У Антона сделалось такое лицо, что Клара засомневалась, правильно ли поступила, сознавшись.
— Врешь.
— «Мы оба запомним эту ночь на всю жизнь. Молю, не отказывай!»
Странно, что она запомнила эти слова. Наверное, потому, что ей никогда и никто такого не говорил.
Антон дернулся. Закрыл глаза.
Трус.
— Какого… За что мне все это?!
Клара закатила глаза. Она ненавидела сантименты.
— И ты еще спрашиваешь? Какое алиби, сам подумай? Откуда мы можем знать, когда девка стала бабой?
Антон вскочил, встал перед ней на колени. Клара сумела сдержать усмешку.
Теперь он не отвертится.
— А ты скажешь, что мы все ночи напролет… И вечера, и дни… Любились до упаду. Чувства, и все такое. Она поверит. Наташка — романтичная дура.
— Ну, не знаю…
— Клара, все, что захочешь, сделаю.
— Разведешься?
Антон замялся.
— Разведусь.
— Тогда ладно. А что мы любовничаем, ничего?
— Скажешь, что к матери приехала. Я позвонил, и ты примчалась.
— Как это все… Ну, да ладно. Кстати, мне нечего надеть.
Антон достал бумажник.
— Я сообщу, когда встреча.
Слезы закончились. Арина умылась, заодно избавившись от макияжа. Благодаря Стелле Семеновне и ее друзьям, сегодня она выглядела почти красавицей. Несмотря на волнение, поняла, что и Макар заметил ее преображение.
Только что ей это дало? Его «Сделаем это» еще долго звучало в ушах. Противоречивое состояние едва не лишило присутствия духа. Хотелось поскорее покончить со всем, чтобы больше не мучиться несбыточными мечтами, и одновременно…
Господи, как же она давно его не видела! Как соскучилась — не по теперешнему Макару, по мальчику, которого любила. И любит до сих пор. Это несправедливо, ибо по его поведению ясно, что он не испытывает к ней ничего. Лучшее, на что Арина может рассчитывать — жалость.
А ей это ни к чему.
Трехмесячная отсрочка. Кто ее придумал, и почему эту идею поддержал Макар? Да и она сама тоже? Разумнее — не продлевать агонию.
Девушка не заметила, как в руках оказались стопка бумаги и шариковая ручка. Когда только она успела изобразить знакомый и одновременно незнакомый профиль? Во время встречи Арина едва решалась разглядывать мужа.
Макар похудел, но стал шире в плечах, обзавелся короткой стрижкой и привычкой хмуриться. А еще непроницаемым взглядом. Как он жил все это время?