Эти неустранимые трудности можно ясно продемонстрировать, скажем, на примере разнообразных попыток западных наций подобрать подходящий знак для шипящих и свистящих согласных, которых, как известно, категорически не хватает в латинском алфавите. Один и тот же знак s должен выражать два совершенно разных звука, один из которых, более того, порой заменяется буквой с (как в слове cent) или сочетанием sc (как в слове scent), а второй – буквой z (как в слове size). Шипящий звук в английском передается сочетанием sh, во французском – ch, в итальянском – sc(i), в немецком – sch, в польском – sz, в чешском – š; а для транслитерации простого русского звука щ немецкому наборщику требуется семь знаков (schtsch), его английскому коллеге – четыре (shch), и даже чешскому требуется два (šč)
В печатной латинице сохранилось только три позднеримских добавления – буквы x, y, z – и три позднесредневековых изобретения – j, v, w; и можно лишь пожалеть о том, что Уильям Кекстон и его ученики не сохранили одно из самых полезных нововведений германских писцов, а именно знак þ для обозначения зубного щелевого звука. Его форма к XV веку стала почти неотличима от y; и поэтому ранние английские печатники использовали вместо the и that сочетания ye и yt просто ради экономии места, а не потому, что эти слова произносились как ye и yat: «ye olde English tea-shoppe» – это глупый псевдоархаизм, дорогой полуграмотному невежде.
Однако печатники освоили некоторое число лигатур и комбинаций существующих знаков, и таким образом они прописались в различных национальных письменностях: oe = o+e во французском языке, å = a+o в скандинавских, ä, ö, ü (иногда до сих пор печатаются как a, о, u со значком e сверху) и ſt, ch в немецком. Дальнейшие попытки приблизить печатное слово к фонетическому звучанию ограничивались добавлением диакритических знаков: здесь в первых рядах пошли французы, когда около 1770 года ввели нормы употребления надбуквенных штрихов, седили, диерезиса и т. п., благодаря чему, к примеру, одна буква е стала выполнять целых пять функций (e, é, è, ê, ë). Славянские и балтийские языки, пожалуй, пошли дальше всех в этом изменении гутенберговских литер; однако есть сомнения в том, что ł, ń, ś, ż, ė, ą, ų и так далее в польском и литовском алфавитах не мешают, а облегчают знакомство с этими языками и литературой.
К сожалению, в 1928 году турки ввели у себя не какой-то из существующих западных алфавитов, хотя чешская орфография почти идеально подошла бы для их целей, а смешали английские, французские, немецкие и румынские написания с некоторыми собственными придумками. Этот новый турецкий алфавит излишне затрудняет чтение турецких текстов; например,