Вторая мировая война принесла беспрецедентные испытания и победы. Немецкие воздушные налеты на Лондон уничтожили почти все издательства, сосредоточенные вокруг здания Компании книготорговцев (которое сильно пострадало), а вместе с ними – более двадцати миллионов книг. Посеяв таким образом ветер, немцы пожали бурю. Несколько союзных бомбардировок Лейпцига разрушили весь центр германского книгоиздания, а последующее включение Лейпцига в советскую зону оккупации заставило старые издательства восстанавливаться с нуля, перебравшись в Западную Германию.
Во время войны спрос на литературу превысил всякие предыдущие рекорды. Скука долгих часов ожидания и бездействия между боями, в открытом море, в бомбоубежищах и больницах умножила ценность книги как верного друга для миллионов читателей, а миллионам новоприбывших в мир литературы привила привычку к чтению. Таким образом, суровое испытание, которое, по мнению нацистской прессы, должно было уничтожить британское книжное производство, фактически вдохнуло в него новую жизнь. Стремление общества к книгам – больше книг и по меньшей цене – дало издателям, книготорговцам и авторам дополнительные силы, чтобы помешать принятию «налога на знания», который канцлер казначейства угрожал ввести в 1940 году. Будучи не в состоянии, по собственным словам, увидеть разницу между книгами и сапогами, он хотел обложить и те и другие товары одним и тем же торговым налогом. Общий протест против такого мракобесного решения, возглавленный сэром Стэнли Анвином, заставил канцлера отказаться от его плана, прежде чем он наверняка потерпел бы поражение в парламенте. Эта победа, официально объявившая книгу предметом первой необходимости наравне с хлебом насущным, свидетельствует о перемене в мировоззрении, к которой привели 500 лет книгопечатания.
Типографам, издателям и книготорговцам посчастливилось избежать строгих правил, которые связывали и нередко душили старые ремесла. Их гильдии и ассоциации всегда основывались на добровольном согласии заинтересованных сторон, а не на принудительных мерах властей. Едва ли когда-нибудь существовал предел интенсивности или экстенсивности распространения печатного слова. Работу, которую один печатник считал опасной или убыточной, мог взять на себя другой, не нарушая профессионального кодекса чести; и любой коробейник мог торговать книгами и таким образом доставлять поучительную или развлекательную литературу в самое далекое захолустье, куда никогда не добрался бы обычный продавец книг. «Поскольку книгоиздание является территорией Литературной республики, для него подходит лишь свободная конституция», – объявили основатели Ассоциации немецких книгоиздателей в 1825 году.