В Германии находились и те (и их число будет расти весь следующий век), кто считал вопросом национального престижа то, что поначалу было не более чем делом вкуса и случая. Здравый смысл вместе с отвращением к националистической подоплеке «немецкого» шрифта в конце концов привели к тому, что от готики отказались и Скандинавские страны. Первая датская книга, напечатанная римским шрифтом, появилась в 1723 году, а в 1739 году Шведская академия под председательством Линнея рекомендовала использовать римский шрифт при печати шведских книг и постановила, что ее собственные издания отныне будут печататься именно так. К концу XVIII века типографская готика превратилась в немецкий провинциализм.
Ирландские и англосаксонские шрифты
Религиозная пропаганда, сыгравшая роль в создании восточных шрифтов, изначально предназначенных для печати многоязычных Библий, а позднее ставших значительным подспорьем в изучении восточных языков, также породила две любопытные боковые ветви западной типографики.
Создание ирландских и англосаксонских гарнитур было побочным продуктом религиозной политики при королеве Елизавете. Ирландские литеры, однако, вскоре стали использоваться для распространения ирландского национализма, а вовсе не англиканской теологии; поэтому о них пойдет речь в главе о влиянии печати на подъем литературы на местных языках.
Англосаксонские гарнитуры появились в наборных цехах не для того, чтобы возродить англосаксонскую речь, а чтобы дать архиепископу Паркеру возможность опубликовать с 1566 года серию англосаксонских текстов. Хотя Паркер и его ассистенты были серьезными учеными, их намерение собрать и издать книги, написанные на англосаксонском языке и латыни до норманнского завоевания, в основном объяснялось их иллюзорной уверенностью, что среди этих трудов найдется такой материал, который поможет подорвать догмы елизаветинских религиозных реформ.
Однако эти искусственные гарнитуры – германская, ирландская, англосаксонская – находятся вне главного потока западных шрифтов. Пожалуй, это одно из самых благодетельных следствий всемирного распространения печати, что единый латинский алфавит стал единственным средством, в котором любая человеческая мысль может найти себе адекватное выражение.