Посвящение «неотшлифованных строк» «Венеры и Адониса» «столь благородному покровителю», как достопочтенный Генри Ризли, граф Саутгемптон и барон Тичфилд, «безыскусных строк» «Обесчещенной Лукреции» ему же, а сонетов – их «единственному вдохновителю», загадочному «мистеру W. H.», дает слабое представление о той самоуничижительной лести, к которой начинающий автор считал необходимым прибегнуть. Такую позицию Шекспира все же можно оправдать естественной скромностью поэта, который представляет миру «первый плод своего творчества», а также общественными условностями первого елизаветинского века. И все-таки чем раболепнее посвящение, тем, как правило, ниже литературные достоинства произведения, а также литературный вкус человека, которому оно посвящено. В очень редких случаях можно предположить подлинную связь между страницей с посвящением и следующим далее текстом. В целом же посвящения говорят только о том, от кого автор ожидал какой-то ощутимой награды. Фактически они довольно часто менялись в разных изданиях, и есть даже экземпляры одного и того же издания с напечатанными в нем посвящениями разным людям.
К XVIII веку отсутствие личных чувств привело к установлению своего рода тарифа по сдельной оплате. Обычно цена варьировалась от пяти до двадцати гиней, в самом низу стояли отдельные стихи или поэмы, вверху – театральные пьесы. Чаще ответа на посвящения ждали от королевских особ. Лоуренс Эчард получил 300 фунтов от Георга I за то, что посвятил ему свою History of England, «Историю Англии» (1707), а Бенджамен Хоудли – 100 фунтов от Георга II за свою комедию The Suspicious Husband, «Подозрительный муж» (1747). Томас Гордон (ум. в 1750 г.) тонко подметил пустоту этих меркантильных посвящений, написав: «Я знал сочинителя, который двадцать страниц подряд расхваливал одного графа, хотя ничего не знал о нем помимо того, что у того водились лишние деньги. Он изображал его мудрым, справедливым и благочестивым без каких-либо на то оснований, кроме как в надежде на его щедрость, и приписал ему самое великодушное сердце по причине своего пустого живота».
Примерно в середине века посвящения за денежное вознаграждение сошли на нет и сменились выражением искреннего уважения или привязанности, как это и остается по сей день. Когда Генри Филдинг посвятил свой Historical Register, «Исторический календарь» (1737), читателям вообще, он воплотил в этом переход от «великого» к «множеству» (по выражению доктора Джонсона) в качестве неизменного мецената и спонсора автора.
Одна из причин исчезновения практики частных покровителей заключалась в присущей ей тенденции смешивать литературные достоинства с политической необходимостью. Даже сам Меценат, чьим именем называют покровителей, исподволь вынуждал Вергилия, Горация, Проперция поддерживать и прославлять политическую программу императора Августа. В Англии первой половины XVIII века меценатство было таким же оружием партийной борьбы, как и способом поддержать литераторов. Между авторами, как и их покровителями, можно провести весьма четкую границу в зависимости от их приверженности партиям вигов и тори. Лорд Сомерс, составивший черновик Декларации прав в 1689 году и договор об унии с Шотландией в 1707-м, и Чарльз Монтегю, граф Галифакс, управлявший министерством финансов и государственной казной при Вильгельме III и Георге I, заручились дружбой Аддисона, Стила, Конгрива, Прайора, Вертью, Локка и Ньютона в интересах вигов. Роберт Харли, граф Оксфорд, и Генри Сент-Джон, виконт Болингброк, политический деятель партии тори при королеве Анне, осыпали милостями Драйдена, Поупа и Свифта. И в то время как эти литераторы хотя бы сочетали свои услуги политической группе с подлинными убеждениями, люди попроще не стеснялись продавать свое перо и совесть тому, кто больше заплатит.