Она осекается, потому что мы направляемся в совершенно противоположную от дома сторону. На ближайшие полчаса вопросы утихают, хотя спиной я чувствую ее пристальный взгляд. А сердцем – панику. Но прежде, чем я расскажу, куда мы направляемся, надо убедиться, что все получится.
Лизу жалко. Так сильно жалко, что когда она перестает вглядываться в лобовое стекло, пытаясь понять, куда мы едем, и прячет лицо в коленях, я съезжаю на обочину, благо машин совсем нет. В окна бьются крупные пушистые снежинки.
Скоро Новый Год.
– Лиз.
Она только всхлипывает. Очень легко представить ее в номере шикарного отеля у океана, измученную и несчастную.
– Глупая ты, Лиза.
– Что мне было делать?! Ты был в больнице, Кирилл Сергеевич погиб! Что?!
– Рассказать мне еще тогда, когда он начал тебя преследовать. Вместо этого ты улыбалась, делала вид, что все нормально и учила ребенка звонить в службу спасения.
– Я не думала, что все так серьезно. И у вас были проблемы, не хватало еще, чтобы ты бросился решать мои.
– Вот уж действительно. Решила так решила.
– Ты прав, – тихо говорит она. – Это я виновата. Из-за меня убили твоего отца. Было бы лучше, если бы мы вообще не встретились.
– Напомни, почему мы называем сына Темычем.
Лиза поднимает голову, на миг оторвавшись от слез и самобичевания.
– Что?
– Почему мы называем сына Темычем, ты помнишь?
Сквозь слезы она слабо улыбается.
– В садике был охранник Михаил Михайлович, все звали его просто Михалыч. Темка решил, что это такое сокращение имени и везде стал представляться Темычем.
– Точнее, он говорил «Артемович», но из-за дикции трехлетки получалось что-то вроде «Темыча», – добавляю я. – Приклеилось. Ну и скажи мне, Лиза, ты уверена, что лучше бы мы не встретились? Не родили Темыча? Ты правда хочешь, чтобы все наше прошлое исчезло? Не хочешь его сохранить?
– Не такой же ценой. – Она качает головой.
Но уже больше для вида. Вряд ли Лиза так думает, вряд ли она вообще сейчас способна трезво рассуждать. На место страху и возбуждению приходят усталость и апатия. Она сидит на заднем сидении машины и просто ждет, что будет дальше. Мы стоим на обочине пустой трассы. Снаружи воет ветер, и кругами носятся снежинки, а в салоне тепло и приятно пахнет лесными ягодами. Я собираюсь круто изменить свою жизнь, практически в одночасье решив наплевать на данное когда-то обещание не думать больше о Лизе.
– Раздевайся.
– Что? – Она выныривает из печальных мыслей и шокировано на меня смотрит.
Точнее на то, как я стаскиваю куртку и расстегиваю рубашку.
– Хочу тебя. Раздевайся, я сказал.