– Привет, Лиз. Как дела? Отдыхаешь?
– Да. Здесь довольно неплохо.
– Леха говорил. Почти санаторий. Ну, знаешь, не так уж это и плохо, да?
– Да. Пожалуй. Я не против, просто… голова кружится.
– От перемен?
– В прямом смысле. Здесь очень душно. Хочешь кофе? В апартаментах есть кофемашина, а Лешка привез мне потрясный кофе.
– Не откажусь. К тому же я привез тебе кое-что от Лехи.
– А сам он что?
– Улетел в Прагу. Срочно. Какой-то важный контракт. Просил передать, что вылетает сегодня вечером, чтобы ты не теряла. И передать вот это.
Он машет небольшим черно-золотым пакетом с логотипом известного шоурума с домашней и эротической одеждой. Я хмурюсь и злюсь. Зачем Леша это сделал? Неужели так торопился передать мне пижаму, что даже не переложил ее в нейтральный пакет? Обязательно напоминать мне о первой ночи после возвращения? Вадим – это не курьер и не водитель. Это… нечто более личное.
– А где Темыч?
– На тренировке до четырех. Я обычно хожу в бассейн в это время.
– Я помешал?
– Нет. Я рада тебе, правда. Садись.
Мы рассаживаемся в гостиной, и я делаю чай для себя и эспрессо Вадиму, и вдруг замечаю, что почему-то дрожат руки.
– Значит, Леша не приедет на Новый год?
– Сказал, что постарается. Но контракты – непредсказуемое дело, особенно с чехами.
– А почему он сам не сказал? Не позвонил?
– Срочно сорвался, по дороге в аэропорт хотел посмотреть документы. Прилетит, звякнет, я думаю. Ну или наберешь сама.
– Хорошо.
– Ты в порядке?
– Да. Немного нервничаю, это побочный эффект… хм… терапии.
– Ты разлюбила кофе?
– Его нельзя во время курса антидепрессантов.
– Не посмотришь, что он передал тебе?
– Это всего лишь пижама. Я пролила на свою гранатовый сок.
Вадим с наслаждением, даже я бы сказала преувеличенным, делает глоток кофе. Я ладонями обхватываю чашку, вдыхаю травяной запах сбора и смотрю в окно, где снова занимается метель.
– Его телефон выключен.
– В самолетах всегда заставляют выключать телефоны.
– Да. Но Леша никогда не выключал. У него был друг-пилот, который однажды сказал ему, что все это фигня, и современные телефоны не создают помех. Мы всегда спорили об этом, каждый полет почти доходили до скандала. И он никогда не выключал. Что происходит, Вадик?
Внешне он спокоен, но я все равно чувствую подвох. Желудок сжимается от спазма и сердце бьется так, что я едва слышу собственный голос.
– Это Михаил, да? Он что-то сделал? Он…
Я ставлю чашку на стол, чтобы ненароком не разбить. От внезапно пришедшей на ум мысли шумит в ушах.
– Ты на него работал, да? Ты сливал ему информацию. Присматривал за мной… Он от тебя узнал, да? Что мы вместе?