– Я задал вопрос.
– Привез договора. Искал тебя. Зашел, встретил Лизу.
– И кинулся лапать в темноте? Я стесняюсь спросить, ты ее со мной перепутал или утащил в укромный уголок?
– Какого хера ты бесишься, Лех? – спрашивает Вадим, и в его голосе мне чудится вызов. – Вы вроде в разводе.
– Вроде, трахать бывших баб друга не принято.
– Быстро ты переобулся.
– Хватит! – прошу я, закрывая уши руками.
Напоминание о той ночи от Вадима снова вызывает приступ панической тошноты.
– Я просто осматривала фронт работ, он напугал меня в темноте. И все.
– Вон, – сквозь зубы цедит Леша.
Теперь мне вряд ли еще хоть раз поверят. По крайней мере, он. Только вот если так больно даже смотреть на меня, зачем привел и усадил прямо у своих ног? Вряд ли сейчас он готов ответить на этот вопрос. Я стремительно проскальзываю мимо него в кабинет, а следом в приемную, мечтая оказаться как можно дальше от источающего ярость мужа.
Бывшего мужа. Все время забываю об этой приставке.
– Зайди через час, – доносится мне в спину.
Алевтина находит меня в комнате отдыха, сжимающей горячую кружку. Пальцам больно, но боль – единственное, что хоть как-то приводит в чувство. Это как влюбленность, только болезненная, обжигающая. Влюбленность несет в себе светлое чувство, дарит легкость, а я как будто медленно умираю от невозможности увидеть ответ на свои чувства.
– Ты в порядке? Какая-то пришибленная, – говорит Алевтина.
– Да. Алексей просил зайти к нему. Пытаюсь понять, где я уже успела накосячить.
Она, конечно, смотрит с интересом, но ничего не спрашивает, а меня не тянет откровенничать.
– Я должна уехать, завтра и послезавтра меня не будет. Но я всегда в вайбере и на связи. Если что, телефоны есть. Пропуск я заказала, документы тоже отдала. Можешь приступать с завтрашнего дня. Пока что ходи по временному пропуску, не забудь паспорт. Все сказала? Вроде все.
– Все будет хорошо, – улыбаюсь я. – Не волнуйтесь.
– Ну, тогда успехов тебе, Лиза.
– Удачной поездки. До встречи.
Алевтина оставляет меня в одиночестве, и я даже не знаю, спасительное оно или пугающее. Все, что могу – это смотреть неотрывно на часы, где две тонкие стрелки отсчитывают время до… до чего? Не убьет же он меня. Не для того притащил в свой офис и заморочился с увольнением. Разве что посмеется и выбросит на улицу, иного я не боюсь.
И, к собственному ужасу, вдруг понимаю, что больше всего хочу, чтобы Лешка снова ко мне прикоснулся. Пусть грубо, пусть в приступе ярости или иррационального желания сделать больно, но чтобы еще хоть разочек оказаться к нему очень близко.