Как стихи, как самый хитовый текст.
Выглядишь как полюс. Ты выше, чем Эверест.
Ты прям, как космос – это выше небес»
Стягиваю малышку с барки, и она продолжает танец рядом со мной. Опускаю голову, упираясь лбом в ее лоб. Наши губы разделяет холодный микрофон, и голоса становятся в несколько раз громче.
Аня: «Навсегда, навсегда…»
Никита: «Навсегда ли это?»
Аня: «В космос ты, в космос я…»
Никита: «Навсегда ли это?»
Аня: «Навсегда, навсегда, навсегда, навсегда, навсегда,
В космос ты, в космос я…»
Никита: «Навсегда ли это?»
Мелодия исчезает. Опускаю руку, сжимая микрофон. В воздухе замирает вопрос, на который ни у нее, ни у меня нет ответа. Мне он не нужен, а вот ей…
Аня поднимается на носки и шепчет дрожащим голосом:
– Никита…
Оставляю микрофон на барной стойке и прижимаю к себе малышку, потому что ее реакция пугает. Да еб твою мать! Снова слезы?! Можно где-то воду перекрыть?
– Ну че ты ноешь опять? Хуже, чем твой любимец, эту песню исполнить нереально, так что не надо…
– Ты идиот? – смеется она сквозь всхлипы.
– Ревешь ты, а идиот я? Железная логика!
Меня начинает колотить странное предчувствие или чувство. Не могу его понять, не получается расшифровать.
– Никита, – Аня трется холодным носом о мой, ударяя в губы сбивчивым дыханием, – я тебя…
Это даже не нож в сердце. Это тысяча ножей во все тело, пропитанных смертельным ядом.
– Я знаю, – набрасываюсь на ее губы.
Поцелуй перетекает из яростного в отчаянный, в страстный, а следом в чувственный. Хаотичные движения рук, пальцы путаются в пуговицах рубашек. Пытаемся сорвать одежду друг с друга наперегонки. Разум выходит на перекур, оставляя резвиться все чувства, что боялись ему противостоять.
Падает стул. Из колонок играет музыка, но я слышу лишь свое рычание, ее стоны, шорох одежды и треск ниток. Прижимаю Аню к барной стойке, удерживая за бедра. Она запрокидывает голову и громко вскрикивает после первого толчка.
Этого мало! Хочу услышать еще!
– Да! Никита! – Аня царапает мою спину.
Преград больше нет, страха тоже. Только она. Только сейчас. Так остро и жестко. Свет в глазах, эхо ее громкого голоса, выкрикивающего мое имя. Держаться практически невозможно, вибрации бегут по телу. Аня сжимает меня и содрогается, обжигая душу, и я впиваюсь пальцами в ее бедра, теряя себя.
– Дома будет подольше. Ты дразнила меня всю ночь, – хриплю я, тяжело дыша, и осторожно опускаю ее на ноги.
– Великий Клим так сильно хочет меня? – хихикает малышка, но я слышу в ее голосе что-то еще.
Аня прижимается ко мне так крепко и жадно, словно боится отпустить. Незамедлительно отвечаю на ее объятия, вдыхая крышесносный запах ее волос.