Однако за пределами этого властного круга право продолжает жить, хотя и весьма специфичной жизнью. Оно действует, как стрелка компаса в зоне сильной магнитной аномалии – то есть с отклонениями, которые, однако, не носят абсолютного характера.
Эти «относительные» изъятия из русского права мотивированы скорее культурно, чем политически. Можно указать на два типичных «отклонения», наиболее часто встречающихся на практике.
Во-первых, правомерное поведение в России должно стимулироваться. Как правило, предписания законов не исполняются автоматически. Заинтересованное лицо, которое хочет получить то, что ему положено по закону, должно для этого приложить недюжинные усилия. Оно вынуждено прибегать к материальному стимулированию, моральному воздействию, использовать личные связи и так далее. Любому законному решению в России необходимо «приделать ноги», так как само по себе оно останется нереализованным.
Во-вторых, право в России есть вопрос «обсуждаемый». При соблюдении наиболее существенных, принципиальных требований закона вполне допустима «погрешность» в деталях, в мелочах. В этом смысле все право в России в той или иной степени носит «договорной характер». Субъекты правоотношений в России постоянно уточняют, корректируют, совершенствуют право, придавая российской правоприменительной практике неподражаемую оригинальность.
Все это вместе приводит к тому, что право в России продолжает оставаться «неотделенным» от экономических, политических и личных отношений, оно как бы растворено в них. Русское право так и не развилось в самостоятельный социальный феномен.
Как это ни парадоксально, но в реальной жизни эта немыслимая гибкость правоприменения является не только злом, но и добром. Она позволяет с легкостью находить выходы из лабиринтов, созданных зарегулированностью и забюрократизированностью российской жизни. Именно поэтому в России не формируется мощное движение в поддержку правового формализма. Значительная часть населения приспособилась к «гибкому» русскому праву, чувствует себя в этой правовой атмосфере совершенно комфортно и не желает менять привычные условия существования.
Проблема, однако, состоит в том, что «абсолютные» и «относительные» нарушения права оказываются внутреннее между собой связанными. «Абсолютный» правовой произвол, в конечном счете, является удаленным, но неизбежным следствием «относительности» российской правовой системы, ее неопределенности и необязательности. Именно невосприимчивость россиян к правовому формализму создает почву для государственного произвола, деформирующего сегодня правовое поле России.