Костейн надел свою бобровую шубу и красно-коричневые перчатки — цвета Йорка, поглубже надвинул бобровую шапку, прихватил тросточку и шагнул за дверь. Никто не наблюдал за его уходом, и он быстро миновал коридор, а затем шагнул за дверь в кружащийся снег. Раненая нога слегка ныла в такую промозглую и влажную погоду, но Костейн с радостью почувствовал, что уже не нуждается в тросточке. Скоро можно будет вернуться на Пиренеи. Он поспешил сквозь метель к дому на Кинг Чарльз-стрит.
Снежинки кружились в темнеющем декабрьском воздухе и перед окном дома на Кинг Чарльз-стрит. Кетти Лайман оторвалась от страниц романа и загляделась на падающий снег. Ей подумалось, что приближается Рождество, а вместе с ним — Большой зимний бал, который должен стать самым заметным событием сезона. Дело в том, что ее не ожидало ни щедрое и веселое празднование Рождества, как это бывало, пока был жив отец, ни поездка на бал. Как раз утром мать заявила, что цена билетов совершенно невообразима — двадцать пять фунтов за пару. Даже зная, что деньги пойдут на благотворительные нужды, леди Лайман не могла представить себе поездку на бал за пятьдесят фунтов, когда у дома нужно обновить крышу. Гордон был дома и тоже хотел бы поехать на бал, и, конечно, они не могли обидеть Родни, не пригласив и его.
Кетти отвела взгляд от окна и вернулась к книге. Погода действовала угнетающе, перекликаясь с настроением «итальянского романа» миссис Рэдклиф. Кетти часто читала, когда не надо было делать переводы для дядюшки Родни. Она обнаружила, что готические романы миссис Рэдклиф вносят нечто живительное в серую скуку ее жизни. Когда умер отец, мама отдала своему брату Родни Рейнольдсу западное крыло дома. В этом крыле находились и библиотека, и кабинет, который Родни использовал как личную контору. Мама считала, что неплохо иметь мужчину в доме, а Родни не доставлял ей никаких хлопот. Он служил неприятным испытанием лишь для Кетти, так как библиотека была ее любимой комнатой, но выручало то, что основное время дядя проводил в своей конторе.
Конечно, дипломатическая карьера Родни не была такой выдающейся, как у сэра Обри Лаймана, которому было пожаловано баронетство за его неоценимую службу за границей, и даже время не заставило потускнеть непорочность его репутации. О сэре Обри говорили с преданностью, граничащей с обожествлением.
У них был дом, мамино приданое и прекрасные воспоминания о юности, проведенной в золоченых столицах Европы, встречах с высшим обществом и приближенными к нему. Кетти очень жалела о том, что была еще слишком мала, чтобы бывать на блистательных балах и вечерах. Когда отец ушел в отставку, ей было только пятнадцать, но она все-таки видела Жозефину, первую жену Наполеона, и Меттерниха, и хитрого француза Талейрана. Однако годы, проведенные вдали от родины, испортили ее репутацию в глазах нескольких благопристойных джентльменов, которые в свое время намеревались сделать ей предложение. Высокие надежды Кетти с годами переплавились в некое неудовлетворенное смирение со своей судьбой. Имея скрытный характер и скромную натуру, она не могла стать блистательным довеском к своему малому приданому, а это требовалось, чтобы ухватить хорошую партию, поэтому в настоящее время она жила жизнью героинь миссис Рэдклиф.