— …вместе поужинаем… — продолжает моя мать, а я уже подхожу к двери Пашиной квартиры и звоню. — Чего бы ты хотел?
— Первое, второе и компот, — говорю ей, нажимая на звонок.
Я вообще всё ем. Главное, чтобы побольше.
Дверь открывается через тридцать секунд, и я просто изумлённо качаю головой.
— …бл*ть… — бормочу, рассматривая застывшую передо мной фигурку.
— Егор! — возмущается мама.
— Батарейка садится, — говорю ей и сбрасываю, не дожидаясь ответа. Кладу телефон в карман джинсов и спрашиваю, кладя руки на бёдра. — Цыплёнок, ты прикалываешься?
Недовольно и хмуро разглядываю голые длинные ноги в сандалиях и голые молочно-белые плечи, припорошенные распущенными белыми волосами. На губах красная помада, глаза подведены чёрным карандашом. Очень ярко и очень ей идёт.
Чувствую резкий удар в паху и превращаюсь в грозовую тучу.
— Я не брала с собой джинсы… — лепечет она, прижимая к груди голубую джинсовую куртку.
На ней какое-то сраное недоразумение, под названием льняной комбинезон в красно-белую клетку. Без плечь, а шорты такие короткие, что если она наклонится, все увидят её тощую задницу! Может, такой эффект из-за роста, я не знаю, но она же, бл*ть, голая нахрен!
— Куда ты вообще собиралась в этой хер*е пойти? — недоумеваю я, глядя на бантик в центре груди, под которым дырка-вырез, и я вижу очертания её скученных маленьких грудок в этой дырке!
Честно, даже Света такого себе не позволяла. Она могла обтянуться каким-нибудь платьем, как презервативом, но вот это — это просто пи*ц!
— А что такого? — возмущается Диана-безмозглая, задирая свой остроконечный нос.
— Иди, переоденься, — велю, взяв себя в руки и ткнув подбородком ей за спину.
— Но, у меня больше ничего нет… — возмущается она, складывая губы в букву "О".
— Что значит, нет? — закипаю я. — Ты что, собиралась так одна по Москве ходить?
— Как так?! — топает она ногой.
— Голая, бл*ть! — не выдерживаю в конце-концов и толкаю её в квартиру, с чётким намерением найти ей какие-нибудь штаны!
— Мне отвернуться? — спрашиваю, прислонившись плечом к дверному косяку спальни.
Резко отбросив за спину волосы, Диана грубо отвечает:
— Всё равно.
Складываю руки на груди, раз все равно.
Слава Богу, она не стала тратить наше время, а нахохлилась и пошвыряла в меня все те немногие вещи, которые взяла с собой.
Наблюдаю за ней свежим более внимательным взглядом.
Обведенные ярко-красной помадой губы сжаты, на щеках румянец. Она роется в своём рюкзаке, обиженная. На меня не смотрит. Сейчас я особенно отчетливо вижу, какая она молоденькая. Её заостренный профиль очень деликатный, как и вся она. На тыльной стороне ладоней тонкие косточки и голубые венки. Кожа вообще прозрачная.