Взойдя на крыльцо, Ян распахнул дверь и пропустил Катю вперед. Ему пришлось легонько подтолкнуть ее, чтобы войти самому: Катя застыла на пороге. Она оказалась в просторном холле, плавно переходящем в гостиную и кухню. Свет пробивался сквозь ветви елок и туй, растущих у дома, и кляксами, зигзагами, спиралями падал на молочные стены, кофейную плитку пола, кожаный диван и кресла цвета слоновой кости.
— Боже мой! Я, должно быть, сплю! — раздался насмешливый женский голос, а затем на лестничной площадке появилась его обладательница: длинноволосая блондинка, один в один кукла Барби, которую Катя видела в детстве у своей подружки. Даже наряды у блондинки и той куклы казались похожими: розовая маечка с серебристыми буквами и короткие джинсовые шортики.
Барби обошла Яна, разглядывая его, как дорогой и весьма привлекательный товар в магазине. Провела ладонью по его груди, коснулась плеч, взъерошила волосы. Ян лишь склонил голову, уворачиваясь от ее руки.
— Закончила спектакль? Где твой Спонсор?
— В кабинете. А зачем тебе?
Ян за руку потянул Катю за собой.
— Когда вернусь, принеси мне ключи от бумера, — бросил он Барби через плечо.
— Какого такого бумера? — насторожилась красотка.
— Того, что у фонтана припаркован. Его бумера. Семьсот пятидесятого. Цвет «Гавана». Чего стоишь? Мне еще объем двигателя сказать?
— С какой стати мне красть для тебя ключи?! — Барби догнала его на лестнице. — Он взбесится!
— Он еще больше взбесится, когда узнает, что я видел тебя в кофейне на проспекте в тесной компании с двумя патлатыми, похожими на мальчиков и на девочек одновременно. Но я ставлю на мальчиков.
— Это неправда!
— А это уж пусть Спонсор решает.
— Кретин!
— Ключи!
Ян рывком распахнул дверь кабинета и втолкнул Катю.
— Привет, па! Знакомься, это Кэт. Кэт, это Игнат Вадимович, мой отец.
Катя выдавила улыбку и пролепетала «здравствуйте», которое после натянуто-веселой реплики Яна — больше похожей на вызов — прозвучало неуместно.
Отец сидел в кресле у окна, заложив ногу за ногу, и читал газету. Внешне он не был похож на бультерьера, каким рисовала его Катя в своем воображении. Скорее, на стареющего графа. Темно-русые волосы, прореженные сединой, — зачесаны назад. Строгие четкие черты лица — в которых не виделось и черточки Яна. Осанистая, подтянутая фигура — насколько Катя могла рассмотреть из-за газеты. На нем была белая тенниска и серые штаны из какой-то мягкой ткани.
Игнат Вадимович отложил газету, снял очки и медленно, с усилием, поднял взгляд на сына. У Кати перехватило дыхание. Такие глаза она видела только у одного человека — который сейчас стоял рядом с ней. Яркая серо-зеленая радужка, которая словно вбирала больше света, чем у других людей. И леденящая прозрачность у самых зрачков обгладывала косточки неосторожного наблюдателя. Кате стало не по себе — как в первую встречу с Яном. Только тогда он смотрел на нее с легким любопытством и снисхождением, а Игнат Вадимович так мастерски ее игнорировал, что в пору было засомневаться в своем присутствии. Впрочем, Катя и сама предпочла бы оставаться невидимкой: не хотелось обжечься о перекрестные взгляды. Она заметила, как выпрямилась, напряглась спина Яна, выше стал его подбородок.