— Там… там еще одна коробка внутри. По просьбе клиента.
— Спасибо, — киваю я, непроизвольно скривляя губы в усмешке, ведь молодой человек покраснел, как маков цвет. У меня что, на лице написано, чем я занималась накануне?
Я захлопываю дверь, ставлю малахитово-зеленую с золотым узорчатым тиснением коробку на комод в прихожей и снимаю с нее желтые ленты и крышку не без волнительного предвкушения. Сорок девять крупных голландских желтых роз и даже без открытки или подписи. Как мило… На толстых стеблях с сочной густой листвой лежит небольшая черная продолговатая коробочка. Заглядываю в нее и раскрываю рот от удивления. Там, на белой атласной подкладке, лежит мой ключ от сейфа!
Во всем теле появляется какая-то предательская слабость. Направляюсь к заветной картине, снимаю ее со стены и отпираю сейф. Замешательство — затем выдох облегчения. Весь мой «золотой резерв» на месте. Даже наличка, которую этот воришка стащил из моего кошелька. Ощупываю пачки с купюрами и замечаю между ними что-то красное. Беру этот странный предмет в руки и с любопытством его изучаю. Это объемное красное сердечко величиной с мою ладонь, слепленное из расплавленного воска. На него булавкой приколот листок для заметок со словами: «Пусть это пока что хранится здесь. Ему тут будет надежнее. Макс».
Уголок губ сам приподнимается вверх, и я ошеломленно качаю головой. Ника, Ника… с кем же ты связалась? Парень ведь не промах — умеет поиграть на чужих нервах и при этом сделать красивый жест напоследок. Кровожадно перебираю в мыслях разные ругательства, чтобы определиться, как бы его назвать после этого… потом сдаюсь, потому что больше не могу на него сердиться по-настоящему. Все это такое ребячество… Разве что в постели он вел себя ну очень по-взрослому. Улыбаюсь такой глупой формулировке и кладу сердечко на место в сейф, а сама подхожу к зеркалу и разглядываю свое немного осунувшееся после бессонной ночи лицо с пылающими щеками и горящими глазами. Волосы торчат во все стороны как у куклы, и я почему-то совсем не кстати вспоминаю, как мальчишки дразнили меня в детстве «Пеппи Длинный Чулок». Сейчас это прозвище уже совсем не кажется обидным, но тогда я страшно бесилась и обижалась, потому что какой же нормальной милой девочке понравится быть похожей на маленькую чокнутую разбойницу, а не на принцессу. Но разбойница в чулочках — это ведь даже круто, не? Не могу удержаться и в голос смеюсь над своими глупыми мыслями. Должно быть, это нервы. Кто бы мог подумать, что жизнь всего за сутки может так круто измениться, да и ты сама уже не кажешься себе той, что была вчера…