Уснул я глубокой ночью, хотя все равно болтался на обрыве собственных желаний. Тяжело было лежать рядом с Ангелиной. Не думал, что будет не просто сложно, а невозможно не дышать. Не слышать ее постанывания. Не поглаживать теплую кожу ладонями и не шевелиться, не чувствовать мелкую дрожь девушки всем телом.
Я будто очнулся ото сна и больше не мог расслабиться. Несколько месяцев назад ярость за смерть жены душила и ненависть на Кирсанова была невыносимо сильной доминантой, а теперь я злился… на себя. За то, что поддался на сладкие обещания мести, что станет легче, повелся на слова Чеха, что вернет сына, найдет сына. Вранье! Стало хуже. И Сашки рядом нет, третий год пошел, и сердце в груди, будто кусок льда.
Я не хочу! До черноты в глазах не хочу быть этой тьмой испачканным, но поздно. Уже влез по самое горло. Успеть бы спасти детей, пока меня все это не задушило.
Да, Макс прав, Леша Береговой умер вместе со своей женой больше двух лет назад, потому что то, что вселилось в меня после — нельзя назвать человеком. Я дьявол во плоти, и спасение мое на дне обрыва, в горящей лаве справедливости.
Когда руки затекли, а сон осторожной поступью коснулся век, я услышал скрип половицы. И открыл глаза.
Урод в черной маске приставил дуло к виску Ангелины. Зыркнул на меня, переставил оружие мне в лицо, махнул, чтобы я отстранился, и снова перевел пистолет на девушку. Чтобы поторопить меня.
Первой мыслью было — убить тварь, что посмела угрожать Ангелу. Второй — сломать и помучить, чтобы не повадно было наставлять пистолет на мою невесту. А третьей — Чех!
Только он мог прокрасться в мой дом и вот так открыто угрожать. Я приподнял руки, нехотя убирая ладони с живота девушки, отчего растревожил сон Кирсановой, и она шевельнулась. Только бы не испугалась. Только бы поняла, что нужно делать. Сыграла и не струсила.
И она не просто поняла, а блестяще справилась. Отыграла свою роль на Оскар. Когда девушка гордо вышла из комнаты, Чех присвистнул и почесал дулом себе затылок.
— Неплохо. Неплохо, — сказал он, улыбаясь, как хитрый лис. — Даже я почти поверил. Только этого мало, Лютый.
— И что еще нужно? — я привстал на локтях, зыркнул на охранника. Мелкий, в сравнении со мной, тощий, с одного удара улетит, но лучше не рисковать. Чех не просто так держит меня на прицеле. Что-то задумал.
— Что-нибудь личное, — Чех прошел по комнате уверенной походкой, провел пальцем по комоду, словно проверял много ли там пыли скопилось, покосился на меня, а потом резко наклонился и достал упавшую фотку Милы. — Хранишь верность, Лютый? Решил обмануть меня? — стекло треснуло в его руках, а мое сердце в груди замерло. Сука!