— Тебя же изнасиловали, Ангел! Трахнули, как последнюю шлюху, в машине, выбросили полуголую всем на обозрение. В крови и сперме. Хватит из себя святую строить. Или… — лицо его исказилось. — …Тебе понравилось?
Извернувшись, я с размаху ударила Носова по щеке, а он вскрикнул и отпустил меня. Я соскользнула с коня и, больно ударившись о землю бедром, сжалась в страхе, что окажусь под копытами.
— Хочешь сохранить ребёнка от того, кто отъебал тебя как сучку? — зло прошипел Григорий, и его красивое лицо исказилось от презрения. — Как знаешь. Ты сделала свой выбор. Сама виновата!
Он развернул коня и, пришпорив бока, пустил в галоп.
Я же бессильно откинулась на спину и, глядя в небо, кусала губы. Понравилось?! Придурок! Да я с содроганием думаю о том, что придётся вынашивать и рожать ребёнка от лютого врага отца, а теперь и моего. Подонка, что убил мою мечту быть счастливой в браке. Я каждый день открываю браузер с готовностью, что стану порнозвездой. Да, папа обещал, что этого не будет, что его люди позаботятся о записи…
Но от этого не легче.
Понравилось?! Только окончательный придурок мог подумать такое! Я всей душой, отчаянно и смертельно ненавижу этого человека! Шрам… Я бы своими руками оставила ему такой же с другой стороны для симметрии. Нет, окажись в моих руках нож, я бы проткнула его чёртову грудь. Огромная туша бесчеловечности и жестокости!
Да я так сильно ненавидела того, кто сломал мою жизнь, что боялась себя самой. Стоило подумать о нём, как перед глазами темнело, и в груди разгоралось чёрное пламя. В такой момент я бы смогла сделать что-то очень плохое…
Но как бы я не относилась к насильнику, я не могла пойти на аборт. Как бы меня не уговаривал отец, как бы не шантажировал Носов, я не могла лишить себя возможности стать мамой.
— Ты не виноват, — прошептала и, глотая слёзы, села на дороге. — Ты мой единственный шанс на счастье, и я не упущу его. Дедушка тебя полюбит. А Носовы… могут жить и «развлекаться» как хотят! Пусть ищут себе другую “племенную кобылку”!
Решив это, я поднялась и направилась к мирно щиплющей травку лошади, как та вдруг взбрыкнула и, заржав, бросилась от меня, как от огня.
Показалось, или я видела отлетевший от крупа лошади камушек? Но кто мог бросить его?
Услышав хруст веток, я резко обернулась и остолбенела. На меня грузно двигались четверо мужиков. В голове зазвенели слова Григория.
Сама виновата…
— Хороша сучка, — ухмыльнулся бородатый с бритыми висками и оглянулся на остальных: — Я первый!
Сердце ёкнуло, и я бросилась бежать. Не знаю, что в меня вселилось, но неслась по дороге так, будто за мной гналась сама смерть. Не оглядывалась, зная, что преследователи не отстанут, ведь Носову нужна жена. Не девственница — подонок уже смирился с этим — но не беременная.