Мужчина потянулся, приблизился, терпкий запах его кожи защекотал нос, но остался в сантиметре от меня, не прикасался телом, не нажимал и не принуждал подчиняться.
Только руками, как бабочками, метался от угла до углу плеча, от вершины к вершине груди, к пупку и ниже, к самой грани, затем снова вверх, вплетаясь в волосы, будто лентами, оставляя на коже глубокое тепло. Леша прикасался невесомо, иллюзорно. Губами, пальцами, дыханием.
И говорил хрипло-осторожно:
— Мне везло на девушек постарше. Никогда молоденькие-зеленые не привлекали, — он усмехнулся в сторону и вдруг наклонился к моим губам. — Зоя была скорее женщина, чем девушка. Старше в два раза, я даже не помню, какой предмет она вела, потому что на уроках пожирал ее глазами. Гормоны, — хмыкнул и, сместившись, лизнул вершинку соска.
Небрежно так, будто это для нас что-то обыденное и привычное, вызывая сомн мурашек по всему телу. Большие ладони бродили по моему животу, поглаживали бедра и, будто случайно, касались средоточия между ног. Там все еще горело и сжималось от неги.
Леша прилег рядом и, оставаясь на достаточном расстоянии, стал вырисовывать на моем теле замысловатые узоры. Я не просто дрожала — трепетала под его пальцами. Как он остается в полном спокойствии, когда я задыхаюсь от возбуждения? Сколько в нем силы духа? Ведь после Эли, я знала, у Лютого никого не было — он просто не отходил от меня все эти месяцы. Разве может мужчина столько выдержать без…
— Она была такая опытная, — продолжал Леша и, вглядываясь в мое лицо, ласкал, искал кончиками пальцев чувствительные точки, теребил и мучил, но сладко, вовсе не страшно, плавно расслабляя меня, погружая в новую пучину, которой я не могла дать названия.
Леша вдруг тихо засмеялся, в полутьме почти не выделялся жуткий шрам на его высоких скулах и щеке, только на границе волос белая полоска уходила в от виска вверх. Он вдруг показался просто парнем, который понравился мне на вечеринке. Хотелось коснуться, накрыть рукой уродство, представить, что его там нет, но я лежала и ждала. Не знаю чего именно.
Леша рассказывал:
— Когда у нас случился первый раз, я… сбежал. Как же было стыдно. Я опозорился, потому что кончил, едва… — он заулыбался и, немного повернувшись ко мне, накрыл губами грудь. Пощекотал языком твердый сосок, а потом, продолжал говорить, осыпая теплым песком слов: — Уроки пропускал, прятался, избегал встреч, пока она не подстроила шалость и не заманила меня в пустую аудиторию. Это была не любовь — только секс. Ядовитый и острый, но он многому меня научил.