Лютый попросил себя связать, и я подчинилась. Не знаю зачем, но мне стало чуточку легче, когда не ожидала его прикосновений, получила толику свободы и собственной воли. Изучая его накачанное тело, едва дышала.
Кончики пальцев касались узлов мышц, очерчивали их, а Лютый вздрагивал каждый раз, его грудная клетка всё выше вздымалась от рваного дыхания. Поджарый живот опадал на выдохе, проявлялись чёткие кубики. Мужчина уже почти непрерывно дрожал, а когда я коснулась пупка, то услышала тихий стон, переходящий в рык и, разумеется, иллюзий не было — я видела оттопыривающиеся брюки.
Вмиг перед внутренним взором пронеслась неприглядная картина, мужчина рычал точно так же, и его огромный член… От охватившего меня ужаса я отпрянула и, едва сдерживая приступ паники, проявила слабость. Попросила Лютого отступить. Зная, что не получится, взмолилась. Вот бы Лютый умел лгать! Но у Лёши всё по лицу видно, и я понимала — ему Чех не поверит. Мне придётся пойти на это ради малыша.
Следом за страхом пришла злость. Она затопила ядом, вырвала едкие слова, полоснула нас обоих правдой. Краем глаза я заметила, как перекосилось лицо Лютого, как опасно блеснули его глаза, как напряглись плечи. Я ожидала чего угодно, но была поражена…
Мужчина был так возбуждён, но всё же не стал бросаться на меня, как тогда в машине. Прикасался бережно, и от ласковых прикосновений мурашки охватывали тело, а страх медленно отступал. Но всё же оставался, придавая перца ощущениям.
Лютый склонился и припал горячими губами у меня между ног. О, небо… Я и не подозревала, как это приятно. И стыдно! И… Застонав, выгнулась всем телом, рухнула в обжигающую темноту наслаждения. Пальцы Лёши, такие нежные, такие большие, разжигали пожар внизу живота, ласкали складочки, но его язык, прикоснувшись к средоточию нервов, просто вызвал взрыв. Пара умелых движений, и я остро дошла до сладкого пика. Как никогда в жизни, до потемнения в глазах и полного изнеможения.
Едва дыша, не в силах посмотреть на Лютого и осознать всю глубину своего падения, я отвернулась. И понятия не имела насколько развратная, раз позволила Лютому творить такое. Не оттолкнула, не сказала «нет», беспрекословно подчинилась тому, кто сломал мою жизнь. Слёзы скользнули по щекам. Я перестала ненавидеть Лютого… потому что начала себя.
Леша перебрался выше, поставил ладони по бокам и поцеловал меня в живот, отчего я невольно вздрогнула и повернулась к нему. Лютый поднял на меня наполненный блеском взгляд и вдруг начал рассказывать:
— Когда мне было девятнадцать, я учился в инфизе, — провел рукой по ребрам, приподнялся выше, накрыл грудь. Сжал достаточно сильно, заставляя сосок набухнуть и уткнуться в сплетение линий судьбы на его ладони.