Присесть Лея так и не решилась: ложе доверия не вызывало, а стул казался настолько ветхим, что мог развалиться даже от тяжести ребенка. Она подошла к окну, силясь хоть что-то разобрать в сгустившихся сумерках – только редкие огоньки в глухой размытой мгле.
– Где же ты, Алекс? – жалобно шептала она, когда засов снова лязгнул, и дверь со скрипом отворилась.
Лея повернулась к грузной женщине в переднике, с покрытыми светлой тканью волосами и с хмурым бледным лицом. Ей явно не нравилось быть здесь. В натруженных крепких руках она несла какой-то сверток. Развернув его, грубо велела:
– Раздевайся.
Лея не шелохнулась. Увидев платье из серой шерсти, плотное и теплое, с длинной широкой юбкой и шнуровкой спереди – ни в Акаде, ни на Инэре таких не носили, только легкие и летящие наряды из струящегося газа, шелка, льна, – поняла, что нужно разоблачиться, но было страшно. Она не хотела, чтобы камень увидели эти люди.
Женщина еще больше нахмурилась и, начертив тремя пальцами какой-то знак в воздухе, подошла помочь, показать, что требуется. Но Лея отошла, закрываясь, выставив руки, пытаясь объяснить, что сама. Она схватила наряд и, прикрываясь им, скинула свое платье, надеясь, что длинные густые волосы скроют от недобрых глаз ее тайну. А вот со шнуровкой без помощи не справиться – женщина, сообразив это, опасливо подошла и затянула так, что Лея сдавленно ахнула. Как в этом можно дышать?! Потом ей надели на ноги мягкие сапожки из телячьей кожи, находившиеся в том же свертке, и в руках работницы блеснул гребень. Но она не спешила им воспользоваться, отчего-то чураясь прикасаться к серебристым локонам. Лею это устраивало. Она сама протянула руку, приняв гребешок. Под зачарованный взгляд женщины она водила им по волосам, пока пряди мерцающим водопадом не легли на выступавшую из квадратного выреза грудь. Лея развела руками, безмолвно спрашивая, довольно ли прихорашиваться? Женщина моргнула, словно только вышла из чародейского сна, и, настороженно кивнув, поспешила из комнаты.
Лея всё-таки опустилась на стул, без сил, пряча лицо в ладонях. Это гиблое место и хмурые, отравленные безнадежностью люди высасывали из нее жизненные соки. Дар предвидения обязывал тонко чувствовать людскую сущность, ауру мест, слышать шёпот природы, с которой Лея была тесно связана по праву рождения. Это всё выматывало, но поддавалось самоконтролю. Спокойствие, отрешенность, хладнокровие – ее помощники, но откуда взяться покою, когда внутри страх, боль, беспомощность. Где Алекс? Что с ним? А если они убили его?