— Мама, ты обо мне как о товаре говоришь.
— Детка, я живу в этом мире много лет. Я привыкла. Знаешь, Диана, в нашем с тобой случае остается выбирать лучшее из зол. Эмина ты уже знаешь, а вот Давида — нет. Поверь, Басмановы совсем безбашенные. Что они творят в Москве… ты бы только знала. Первый сын Эльдара — Рустам, о нем ходят жуткие слухи. Говорят, сестру его обесчестили. Полюбила Карина мальчишку, так Рустам убил его. А сестру этого мальчишки он себе забрал, как трофей. Кровь за кровь.
— А в Волгограде об Эмине ходят слухи. Есть разница, мама?
Поднимаю взгляд. Мама свой отводит. Тяжело вздыхает.
— Я решила родить тебя, несмотря ни на что. И ни разу об этом не пожалела.
— Спасибо. Ты напомнила мне о том, что мой биологический отец — псих и убийца.
— Диана!
Замолкаю. Мама тоже на взводе.
— Без тебя моя жизнь потеряла смысл. Но теперь все иначе, детка. Вместе мы справимся. Я надеюсь, что Эмин подарит тебе другую реальность.
Она смотрит на следы на моей коже и сильно сомневается в этом. Вижу ее взгляд.
Наш разговор прерывает деликатный стук.
— Госпожа Шах…
— Войди, Мария.
Девушка в длинном черном платье выглядела взволнованной. Прислуга?
— Мам, почему тебя называют госпожой Шах?
— О, детка… Разве меня спрашивают, хочу ли я быть женой жестокого психа?
Мама смахивает слезы. Смывает бальзам с моих волос.
И тогда Мария дрогнувшим голосом сообщает:
— Там внизу… Внизу Эмин Булатович! Он приехал не один. На территории с десяток машин брошено. Они ворвались в дом и сразу направились в кабинет хозяина. В их руках было оружие.
Эмин
— Наконец-то ты вернулся, сын! Как прошла твоя командировка?
Моего отца в этой жизни мало что могло удивить.
А когда удивляло — его голос выдавал напускные эмоции.
Вот и сейчас, стоя под прицелами с десяток оружия, Булат улыбнулся. Вечно недовольный — улыбнулся.
— Я не ожидал увидеть своего сына сегодня ночью. Твой билет…
— Мой билет на день, когда Диану должен был Басманов насиловать. Это ты хотел сказать?
Сжимаю кулаки. Но цежу сквозь зубы. Сквозь бешеную злость.
— Под предлогом замужества, разумеется.
Глаза затмевает ярость. Держу на пальцах пистолет.
— Успокойся, сын. Присядь, поговорим.
Булат указывает на кресло. С места не сдвигаюсь, готовый тотчас же засадить ему пулю в лоб. На эмоциях мы на все горазды.
Отец мягко улыбается. Это редкость.
— Оба мы знаем, что каждый из нас давно мог выстрелить. Мои люди в тебя, твои — в меня. Но мы оба этого не сделаем. Прикажи свои собакам покинуть мой дом.
Тело, нагретое яростью, остывает. Она здесь, я чувствую. Диана рядом.