Все шло совсем не так. Мужчина с трудом сдерживался, чтобы не впасть в отчаяние. Его везли. Стража, поднявшая смертника с первыми лучами солнца, сменилась бесстрастного вида воинами. Если бы он хоть неделю пожил снаружи, то сразу признал бы в них канонников[7]. Более того — канонники эти носили рубиновые серьги и были личной гвардией самого Первого советника Ма´ара Ириатора, главы Светлого ковена.
«Великолепно!» — Повозка, окованная железом, громко тарахтела в такт ударам копыт о мостовую. Выглянув в забранное решеткой окошко, прорезанное в двери импровизированной кареты, он разочарованно хмыкнул. Несколько всадников по обе стороны его тюрьмы на колесах оставляли всякое желание сменить план на «выпрыгну — а там видно будет». Да и двери, как оказалось, были крепко-накрепко закрыты.
Вздохнув, мужчина принялся рассматривать Зилор. Итер оказался прав насчет зданий — столица Омарата действительно потрясала. Огромные дома с колоннами, круглые храмы с высокими шпилями, расписанные яркими красками, изящные мостики-переходы между особняками — так и хотелось сравнить Зилор со старым Стамбулом.
«Но это, увы, не Стамбул» — Повозка остановилась перед угрюмого вида зданием. Мужчина не знал, что это Ирм´а´мер, «обитель печали», самая большая тюрьма Зилора. Прямо за ней располагалась Кровавая площадь, видевшая итоги смены не одной династии омаров.
«Но это, увы, не Стамбул» — Повозка остановилась перед угрюмого вида зданием. Мужчина не знал, что это Ирм´а´мер, «обитель печали», самая большая тюрьма Зилора. Прямо за ней располагалась Кровавая площадь, видевшая итоги смены не одной династии омаров.
Дверь открылась, пропуская одного из воинов. Тот гортанно приказал что-то, и с вышедшего на улицу узника сняли браслеты. Оказалось, что они уже внутри, во внутреннем дворе, окруженном стенами с зарешеченными окнами.
В одной из дверей показалось огромная фигура в алом. Палач. Он равнодушно проводил взглядом конвой. Встретившись взглядом с гигантом, Алекс почувствовал, как все внутри холодеет, глаза в прорезях капюшона были спокойными и равнодушными.
«На что ты надеешься? — Он тупо переставлял ноги, пока его грубо не втолкнули в переполненную камеру, где отчаяние продолжило свои бесконечные вопросы. — Разве ты — особенный?! Это же смешно!»
Рядом кто-то исступленно молился, держа в руках уже знакомый мужчине томик Иршаммана, кто-то тихонько плакал, а большинство просто тупо глядело перед собой.
Дверь за спиной Алекса оглушительно хлопнула, но никто даже не повернул головы. Все взгляды были направлены вперед. Камера была проходной и за второй дверью, представляющей собой грубую решетку, двое воинов волокли отчаянно вопящего подростка. Куда и зачем — было понятно без слов. В полусотне латов маячила людская толпа, воющая, смеющаяся и проклинающая.