«Просто зрелище, — в голове внезапно раздался слегка усталый голос Итера, — разве чужая смерть для тебя, грасс, не просто зрелище? Ты не на плахе и не над тобой священник поет последнюю песнь».
На высоком каменном помосте фигура в алом сорвала с бедолаги куртку, ударом по спине поставив его на колени. В неожиданно наступившей тишине зазвучал голосок священника и, спустя пару минут, в воздухе сверкнул широкий клинок.
А безмолвный конвой уже шел за следующей жертвой.
— Иррак! — Отступающего от ужаса толстенького человечка хватают сильные руки воинов, и теперь он, крича и сопротивляясь, бьет босыми ногами по пыльной дорожке, между рядами стражников, сдерживающих беснующихся людей, именуемых народом.
Крики и ужас, проклятия и плач. От боли, разлитой в воздухе, все чувства мужчины обострились, а мысли, наконец, обрели странную холодность.
«Конвою сопротивляться нет смысла, — теперь он взвешивал все, будто речь шла не о его жизни, а о простой задаче. — Остается единственный шанс — помост. Только бы не выпустить магию раньше срока!»
За ним пришли в самом конце. Мужчина не знал, что по всему городу глашатаи разнесли весть о казне врага омара и о том, что на казни будет лично присутствовать сам светлейший магриф Ма´ар, глава Светлого ковена. И что к личному врагу применят особенную казнь.
— Алекс! — Ну, вот и все, на изрытом ногами узников песке шаги его были почти не слышны. Он вышел из последнего коридора и на мгновение замер, ослепленный. Свет бил с выцветшего бледно-голубого неба, свет играл на каменьях, вмурованных в кладку помоста смерти.
Рев толпы оглушил даже привыкших к нему стражников. Каждый желал лично посмотреть на врага солнцеликого омара. Солдаты с трудом сдерживали натиск обезумевших людей.
«Я не умру. Не умру. — Он шептал это, словно заклинание, не дающее сойти с ума, броситься назад или вбок на строй из воинов. Оно давало хоть какую-то возможность сопротивляться отчаянию. — Я не умру!»
«Я не умру. Не умру. — Он шептал это, словно заклинание, не дающее сойти с ума, броситься назад или вбок на строй из воинов. Оно давало хоть какую-то возможность сопротивляться отчаянию. — Я не умру!»
Ноги ступили на мраморные ступени. Несколько шагов — и беснующиеся человеческое море очутилось внизу. Он улыбнулся бы, глядя на этих людей, старающихся прорваться ближе, чтобы лучше его рассмотреть. Если бы мог. Губы заледенели, а лицо словно обожгло ледяной водой.
Резкий голос перекрыл шум толпы, и она замерла. В нескольких десятках латов высился второй помост, невидимый из камеры, покрытый белой тканью. Его венчал высокий балдахин, под которым в окружении нескольких воинов сидел человек. Высокий воротник белой мантии делал лицо его еще более темным, а резной посох в руке символизировал власть.