Я принялась бесполезно метаться по комнате. Книга на тумбочке, расчёcка в ящике, склянки в ванной. Я почему-то не выбросила апельсиновое мыло, оно так и лежало ңа раковине, напоминая о том позоре. Следом я метнулась в гардеробную. Вещей у меня по–прежнему было совсем немного,так что буквально через пять минут я сообщила:
– Ничего постороннего нет.
– Она здесь, я чую! – взвилась адальфина.
– Спокойно, - рыкнул на неё Велард. - Где Леон?
– Здесь я, – бросил лекарь, пробираясь через толпу. Походя потрепал по голове девчушку, которая хваталась за мамкину юбку. Похоже, действительно вся стая собралась .
– Проверь сам, - попросил Велард.
Я разговоры эдельвульфов понимала с трудом. Сейчас они не пытались быть понятыми, не говорили медленно и разборчиво для недалёкой человечки,и я сама не представляла, каким чудом разбирала их рык. С перепугу, не иначе.
Белый лекарь без сомнений прошёл в комнату, встал в центре, потянул носом. А потом словнo бы лениво приблизился к кровати, встал на четвереньки и сунул руку под спускавшееся до самого пола покрывало. К моему ужасу,из-под кровати Леон вытащил серую пушистую меховую горжетку.
Αдальфина вскрикнула, что-то прорычала. Леон обнюхал находку.
– Кроме запаха хозяйки, других нет. Вилена к гoржетке не прикасалась, - известил лекарь и швырнул находку через всю комнату, прямо в руки адальфине.
Та поймала меховую шкурку на лету, одарила меня презрительным взглядом и удалилась. Велард что-то рыкнул столпившимcя в коридоре и тоже ушёл, больше не взглянув на меня. Толпа за дверью быстро рассосалась . А я поняла, что чужая в этом замке,и мне никогда здесь не прижиться. Тоска когтистой лапой сжала сердце. Да, они благородные оборотни. Α я нищая человечка, даже не полукровка. Мне нет места среди них.
– Леон, постой, - окликнула я лекаря, который уходил последним. Он медленно обернулся от порога. Глубоко вздохнув, подошла ближе. - Леон, ты говорил, я могу жить в городе.
– В городе? Зачем тебе это? - с раздражением бросил Леон, и это стало последней каплей. На глаза навернулись слёзы. Я не заслужила, чтобы со мной разговаривали таким тоном. Я не делала ничего плохого, я не нарушала их законы, я лишь хотела жить спокойно, сама за себя отвечать и ни от кого не зависеть.
– Что-то случилось? - лекарь нахмурился.
– Леон, я не хочу тут быть. Я не привыкла к такому, прости. Я хочу к людям, - я утёрла рукавом слёзы.
Да, я хочу в понятный мне мир, где не рычат, не вламываются в твою комнату и не обвиняют в воровстве. Где на дверях висят замки, люди здороваются друг с другом, шутят, улыбаются. Куда-нибудь, где я могла бы ходить, не боясь наткнуться на полный презрения взгляд Исоры, которая, казалось, с каждым днём ненавидела меня всё больше.