Ладно, босс сейчас занят (чтоб у него член не встал!), не заметит, а после выступления будет уже всё равно. Я включаю коммуникатор и произношу:
– Артур Альбертович, извините, что отвлекаю от развлеч… от работы, – шиплю я вежливо, – до совещания осталось чуть менее часа. Я проверю, как идёт подготовка помещения для приёма гостей.
– Давай, – слышу в ответ и сжимаю челюсти до ноющей боли.
Тебе уже дают, козёл похотливый! Все сомнения улетают, решимость отомстить вновь возвращается ко мне с удвоенной силой. Я хватаю влажные салфетки и оттираю стопы с такой яростью, словно хотела смыть не серые следы с кожи, а память о ласках Артура с тела. Ненавижу! Сильнее презирать невозможно. Засовываю стопы в туфельки и, распустив волосы, чтобы скрыть царапины на спине, выхожу из приёмной. И тут же сталкиваюсь с Ложкиным.
Мужчина при виде меня открывает рот, из его рук падает лист. Я приседаю и читаю заявление.
– Ого, – смотрю на Ложкина снизу вверх: – Обвинение в сексуальных домогательствах Галициной, из-за нескромного поведения которой ты лишился работы? – Поднимаюсь и хлопком прижимаю лист к груди оторопевшего мужчин. – Круто! – Подталкиваю его к приёмной и злорадно добавляю: – Босс как раз в нужном настроении! Вперёд!
А сама, тряхнув волосами, направляюсь к выходу из общего зала. Провожаемая восхищёнными взглядами, притормаживаю у кулера. Залпом выпиваю стакан воды, пытаясь затушить пожар в сердце, но ревность не отступает. Надеюсь, Ложкин этим двоим устроит то, на что я не решаюсь. Не так эффектно, как из окна, но всё равно неприятно.
– Галицына, – тянет Лёня. Он совсем молоденький и не особо симпатичный, но считает себя неотразимым. Хвала небу, не такой бабник, как Ложкин, более-менее адекватный… был, пока у меня был нос картошкой и «дуля» на голове. – Не ожидал, как женщину преображают распущенные волосы. Пойдём после работы в бар?
– Прости, – улыбаюсь, – но я не хочу краснеть, когда бармен потребует твой паспорт.
Девушки смеются и поглядывают на обиженного парня язвительно, а я иду дальше. Лёня не только молод, но и мстителен, но это неважно. Сегодня всё изменится. Добравшись до общего принтера – огромной махины с множеством лотков, я нахожу свои никем не тронутые таблички и едва сдерживаюсь от предвкушения.
По пути заглядываю к кадровикам и прошу твёрдую папочку. Радуюсь, что контора шумит, обсуждая совещание и будущий банкет в особенности, – многие пришли нарядными, некоторые, как и я, будут выступать, и мой вид, хоть и ошеломляет сослуживцев, всё же не вызывает столько вопросов, как могло быть.