— Марья… — я не могу удержаться и осуждающе качаю головой, — Где ты их убогих находишь?
— Ну вот, — она хмурит брови и отмахивается, — Короче, из магазина мы к ней домой пошли. А из дома — в ветеринарку на такси. Киске кесарево сделали. Шесть штук родили. Телефон разрядился… — она жмёт плечами, — Никаких мужчин и криминала… — заканчивает с едкостью.
— Достаточно! — слегка повышаю голос, перебивая ее.
Маша растеряно замолкает.
— Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, — говорю с нажимом, и да, это очень слабо похоже на вопрос.
— В качестве кого? — Маша спрашивает тихо и без улыбки.
— В качестве моей женщины, — говорю уверенно, но видя, как иронично дёргается бровь девушки, понимаю, что говорю что-то не то.
— Очень щедрое предложение, но я откажусь, — она поднимается со стула и забирает у меня пустую тарелку.
— Ответ не принимается, — рычу ей в спину, — И хочу, чтобы ты исключила работу на скорой. Желательно, вообще работу.
Тарелка приземляется в раковину со звоном.
— А вам не кажется, Михаил Павлович, — она переводит дыхание от возмущения и второй раз за день повышает на меня голос, — Что приказы вы должны раздавать своим подчинённым, а я буду жить так, как сочту правильным!
— Не будешь, Марья! — меня перекрывает и я гаркаю, — Во-первых повышать на меня голос, а во-вторых… — я немного сбавляю тон, — Я объясню тебе один раз. И чтобы у нас не было недопонимания впредь.
Маша замирает и испуганно хлопает глазами. Так резок я с ней первый раз.
— Ты — моя любимая женщина, а значит, ты — мое слабое место. И это не изменится, если ты уйдёшь или будешь жить отдельно. Первый удар будет всегда прилетать по тебе. А я буду рвать и убивать каждого, кто посмеет просто косо посмотреть в твою сторону!
— А если бы я не была любимой? — спрашивает тихо. Неуверенно поднимает на меня глаза и покусывает губы. Я безумно хочу эти губы!
Поднимаюсь и подхожу к ней. Опираюсь с двух сторон руками на гарнитур за ее спиной и нависаю, вжимая бёдрами ее попу в столешницу. Маша, распахнув глаза, тяжело и горячо дышит в мой рот.
— Меня бы мало волновала длительность твоей жизни, — отвечаю ей жестко и честно, — Я даю тебе две недели, чтобы свыкнуться с этой мыслью и решить дела. Или я решу их сам, — перехватываю ее за шею сзади и врываюсь во вкусный рот поцелуем. Ее руки взлетают на мои плечи в попытке оттолкнуть, но я только крепче прихватываю ее мокрые пряди волос и, глубоко вворачивая язык, чувствую, как своей щетиной царапаю нежную кожу. В какой — то момент девушка перестаёт сопротивляться, а я перестаю ее удерживать, успокаивая горящие губы нежными поцелуями.