— Кого? — переспрашиваю, теряя нить логики.
— Ираклий Карловича, — ухмыляется Миша, — Чтобы рассказать ему о том, что он не прав, и ты спишь со мной по любви, а я это очень ценю…
— Да пошёл ты к черту! — выплёвываю, глядя в глаза мужчине.
Меня топит чувством обиды, и я очень жалею, что не могу дотянуться и смазать по Мишиной циничной физиономии.
Уши глушит пульсом. Горло сводит спазмом, но я держусь из последних сил, чтобы не разрыдаться. В панике шарю глазами по кабинету в поисках куртки и сумочки…
— А ну села! — гаркает Миша.
Ловит меня за плечо и, как котёнка, закидывает в кресло, нависая сверху, — Даже не думай, — угрожающе понижает тон и уворачивается от моей летящей ладони, — Я, кажется, предупреждал тебя, что не переношу, когда на меня повышают голос!
— Ты меня провоцируешь, — шиплю ему в ответ сквозь зубы, — Смеешь на моих глазах унижать человека, который тебе в дедушки годится. Ты знаешь, что его чуть не хватил инфаркт? Да ты…
— Достаточно, я сказал, — рычит мужчина, а его глаза начинают темнеть, — Маша, не выводи меня. Я могу ударить!
— Я хочу уйти… — всхлипываю и чувствую, как по моим щекам неконтролируемо начинают бежать слёзы, — Я боюсь тебя…
— Мать твою… — в сердцах сплёвывает Миша и опускается передо мной на корточки, — Прости меня, — он берет мою руку в свою и прижимается к пальцам губами, — Прости, моя хорошая…
Я окончательно теряюсь, снова видя перед собой того мужчину, которого люблю, и начинаю рыдать сильнее.
— Я попробую объяснить? — мужчина вглядывается в мои глаза, и я, понимая, что все равно меня никто отпускать не собирается, обречённо киваю.
— Мне нужен был этот небольшой спектакль, чтобы Ираклий Карлович смог с достоинством отдать тот долг, который мне торчит его непутевый сын. Ираклий — старейший ювелир города, настоящий мастер, у него заказывала украшения ещё моя мама.
— Куда она их носила? — я неверяще качаю головой.
— Она их не носила. Просто инвестировала. Ювелирка стоит второй после недвижимости в списке самых удачных инвестиций для женщины.
— Хорошо, — немного успокаиваясь от родного голоса, осторожно вступаю в диалог, — Почему купить должна была именно я?
— Потому что старик — не дурак и подачек не принимает. Он прекрасно понимает, что его работы интересны только женщинам. А если бы ты его не пожалела, то развела б демагогию о порядочности принятия дорогих подарков женщиной и ничего б не выбрала.
— Это правда… — я согласно качаю головой, — Но вышло все так грязно и некрасиво…
— Только в твоей голове, — хмурится Миша и встает, отпуская меня, — Не стоит романтизировать старость. Если бы ты знала весь послужной список Ираклия Карловича, все его махинации, то он бы не казался тебе обиженным интеллигентом. Он — вор, Марья…