Чисто вымытая служанка завернулась в полотенце и убежала за новой юбкой. Вернулась прилично одетая и страшно довольная. Поставила на столик вазу с фруктами и принялась делиться новостями.
Господин прогневался и наказал старшего по гарему. Только это не настоящий старший, настоящий уезжал по делам, а это был его заместитель, который решил, что приказы господина можно исполнять по-своему. Теперь господин зол и затребовал к себе сразу трех наложников и наложниц. На кухне болтают, что он не трогает новенькую и это подозрительно. Должно быть Эллина колдунья, раз хозяин предпочитает вымещать свое настроение на других. Тут служанка засмеялась еще громче и поведала новенькой вот что:
— Обычно самые-самые любимые наложники приходят посмотреть на новичков. Расстроят, гадостей наговорят, а то и отраву какую подбросят, не смертельную, но неприятную. Но к вам госпожа все бояться идти, вдруг господин узнает и накажет.
— А как господин наказывает своих рабов? — негромко спросила Эллина внутри содрогаясь от ужаса.
— По-разному, — пожала плечами служанка, принимаясь взбивать подушки на кушетке, — кого выпорет, кого в холодную посадит. Марыську в прошлом месяце солдатам в казарму отдал, она потом неделю ходить не могла.
— В казарму? — глаза девушки расширились от страха.
— Да она сама дура, — припечатала девчонка, — начала гостю приезжему глазки строить и господина вином облила. Он и сказал, что раз ей мужика хочется, то у нее их много будет.
Эллина поднесла тонкую руку к горлу, борясь с тошнотой, а служанка все не умолкала:
— Лекарь ее потом подлечил, сказал, что все в порядке. Господин на нее посмотрел, да и поставил в казарме постели стелить.
Эллина не выдержала — схватила бокал с водой и сделала несколько глотков. К такому ее не готовили. Ей было страшно, душно и дико вся эта легкость, с которой девчонка рассуждала о мужчинах и женщинах, об их отношениях и связях вызывала у линдийки нервную дрожь.
Она вышла в розовый садик, в надежде избавиться от ощущения веревки, затягивающейся на шее. Побродила по узким дорожкам, послушала тонкий лепет крохотного фонтанчика бьющего в каменной чаше и наконец замерла среди цветов, привычно выбрав самый лучший ракурс для того, кто может ее увидеть. Нежно-кремовый матовый шелк великолепно оттенялся темной зеленью кустов и крупными чайными розами.
У ее маленькой живой картины нашелся зритель — властелин гор уже успокоился, выгнал наложников прочь и решил заглянуть к новой игрушке. Служанка направила его в сад и, вот теперь он мог любоваться тем, чем славился Линдиниум на сотни верст.