«Почему тогда я понимаю людей?»
«Потому что в этом теле остались интуитивные знания прежней хозяйки, дурья твоя голова! Мозг ведь остался местный.»
«А как я вообще попала сюда? В чужое тело?»
«Вы обе умерли, это же очевидно. Но если твоя душа прибилась сюда, то душа этой несчастной унеслась куда-то в неведомые дали. А остальное — не так и важно.»
«А делать теперь что?»
«То же что и всегда — попытаться выжить!»
— Дьявольщина какая-то… — произнесла я вдруг последнюю мысль вслух. А прислушавшись поняла, что это совсем не русский язык!
— Шла Саша по шоссе и сосала сушку! — тем не менее сосредоточившись, я легко смогла заговорить и на родном языке. Шёпотом, почти себе под нос, чтоб никто не услышал! Отчего порадовалась, что не забыла родной язык, словно ребёнок, обнаруживший, что его фантики, спрятанные в укромное место от взрослых, никуда не делись и остались нетронутыми.
Тем не менее, в этот момент мою кратковременную радость от осознания того, что я ещё жива, а также того, что впереди меня ждёт явно много нового и неизведанного, прервал жуткий сквозняк, нахлынувший от незакрытого на ставни окна. Поёжившись, я решила первым делом полазить по углам дома как следует, дабы найти сменную одежду. Щеголять голыми телесами, тем более настолько заросшими растительностью (ни подмышки, ни тем более пах брить здесь похоже не было принято, что логично — мужики и те должны быть с длинными бородами), что даже перед возможными соглядатаями было бы стыдно показаться, мне вот ну совсем не хотелось. Если уж и давать на себя кому-то смотреть, то только тогда, когда я нахожусь в идеальной форме — прибранная, приодетая, и ухоженная. Чтобы всем было завидно! Чтобы челюсть у зрителя отпала! А не чтобы я со стыда сгорала, сверкая своей лохматостью и обгрызенными ногтями.
Желание быть красивой всегда и в любой обстановке похоже въелось в моё сознание намертво, как и в голову любой другой девушки двадцать первого века. Издержки высокой конкуренции, что поделать… Не будешь за собой следить — обойдут другие девицы. И дело не только в мужиках.
Сменная одежда нашлась весьма споро — была она развешана на тонкой жерди за печкой-мазанкой без трубы, о каких я только читала в родном мире. И, как и всё вокруг, большим изяществом тряпки местные не отличались — простое сукно примитивной ручной работы, больше похожее на грубую льняную скатерть чем на нормальную одежду. Но наклонившись вперёд для того чтоб надеть длинную бесформенную юбку и прикрыть наконец свою широкую упругую попку (что ест, того не отнять, конечно — тело у реципиентки переселения было подтянутым), я неожиданно почувствовала, как откуда-то из лёгких с последним моим выдохом идёт ещё что-то жидкое и горячее. Закашлявшись неожиданно выплюнула на пол смесь воды и слизи, оставшейся в организме после затопления этого тела, а задрав задницу ещё выше, при этом почти встав на голову, заставила с кашлем вылететь и другие остатки неприятной смеси.