— Открывай ворота!
— Стой, кто идет… Батюшки! Серов, ты? А чего в одном камзоле? Где кафтан потерял?
— Открывай, говорю! А то болталку набок сверну, а твой унтер еще от себя добавит!
Заскрипели ворота, из теплой караулки вместе с клубами пара выскочило несколько солдат и медведеподобная фигура начальника караула.
Я обнялся с Ефимом.
— Нешто всю ночь ехал? Дурной ты, крестник!
— Потом объясню. Скажи-ка, сегодня с ночи у кого-нибудь баня осталась еще не остывшая? Ребят пропарить надо.
Ефим на мгновенье задумался, потом окрикнул одного из караульных:
— Эй, солдат! Слышал вопрос господина капрала?
Тот стряхнул рукавицей снег с седых усов и ответил:
— Точно так. У Филина на немецком берегу. Он сегодня до рассвета топит.
Ба! Так это же… Архип! Во дела! Архип — под началом у Ефима? Архип — стоит в карауле, ночью, на морозе? К Архипу обращаются «эй солдат»? Кажется, пока меня не было, в полку случились большие перемены. Но об этом мне расскажут потом. Обязательно расскажут, вряд ли тот же Федька Синельников упустит возможность погреть мне уши. Сейчас же…
— Рожин!
Каптенармус выдохнул и попытался втянуть живот, имитируя стойку «во фрунт» и посмотрел мне куда-то в район шейного платка.
— Пропарь монастырских. Прямо сейчас и как следует. За мой счет, я к вечеру рубль занесу.
— Так это, Жора, у меня…
— Просто сделай, Рожин. А к Генриху Филипповичу я сам заеду.
Каптенармус уныло кивнул и потянул сани с семеркой людей Памятника налево, на немецкий берег реки Псковы. По пути я стянул с одного из мужиков свой кафтан, а с третьих саней, с другой семеркой, забрал свой тулуп. Тут уже недалеко, теперь не замерзнут.
— Карпыч, гони к полковой управе. Последний рывок остался.
* * *
Полковой квартирмейстер, зажав в руках недопитую утреннюю кружку чая, стоял посреди комнаты и смотрел на раскрытые сундуки. На столе при свете трех свечей лежали формуляры, ведомости, перекличной список и прочие сопроводительные бумаги, что мне всучил с собой архимандрит. По доскам пола расплывались мокрые грязные лужи от растаявшего на башмаках снега.
— Серов, — тихо проговорил секунд-майор Стродс — я мог бы разжаловать тебя в рядовые и приказать забить батогами. А еще я мог бы запереть в карцере и пытать до смерти. Или обвинить в краже и повесить на ближайшем дереве. У меня есть такие полномочия. Ты меня понимаешь?
Он обошел сундуки и встал передо мной, глядя прямо в глаза:
— Мне нет нужды убивать тебя вот так вот заковыристо. Да еще и с такими рисками. Я любитель простых решений. В своем письме я лишь спрашивал у Его Преподобия есть ли такая возможность. Вот это вот — он кивнул на сундуки — я бы доставил сам. Попозже и с соответствующим задаче оружным отрядом. Ты мне веришь, Серов?