— Чего расселись, воины? Лясы точите, а человек вон — кивнул в сторону копошащегося у волокового окна хозяина — работает. А вы чего, белоручки, что ли? Возьмите лопаты да идите снег вокруг дома убирать. Навалило так, что скоро уже не пройти будет. Никита, Алешка. Помогите Ереме облачиться в парадное. Парик, камзол чтобы чистенький, все дела. Мы с тобой, брат, пойдем в полковую канцелярию, поработаем немножко мебелью при порутчике Нироннине.
— А я? Возьми меня с собой! — вскинулся Сашка. Ишь ты. А я по тебе скучал, оказывается.
— А тебе, Заноза, особое повеление от господина порутчика. Крыльцо от снега очистить да песком посыпать.
У Белкина вдруг на лице появилась ехидная ухмылка и он, подмигнув, хлопнул Сашку по плечу.
* * *
Мы с Еремой внесли мольберт в большой зал, установили и в четыре руки закрепили на нем нарисованную порутчиком Ниронненом схему. После чего синхронно сделали шаг назад, встали вплотную к стене и застыли как изваяния.
В центре зала подальше от окон и сквозняков, за длинным столом сидели офицеры полка и неспешно трапезничали. Командиры батальонов — два секунд-майора и пример-майор, командир нашего батальона Небогатов, полковой квартирмейстер секунд-майор Стродс, командир полковых пушкарей, сам полковник Лебель с одним из двух своих адъютантов и наш ротный — капитан Нелидов.
Порутчик Нироннен отошел на пару шагов, посмотрел еще раз схему, убедился что все в порядке и слегка растерянно повернулся к столу, откровенно не зная куда себя девать. Полковник Лебель, увидев его растерянность, поднялся из-за стола и подошел к схеме. Осмотрел, провел пальцем по линиям и благосклонно улыбнулся Нироннену.
— Хорошо сделано. Люблю такое! Писарчук оформлял?
Нироннен покраснел и ответил:
— Сам делал. Писарчук только приложения записывал. Вот, пожалуйста — и протянул полковнику стопку листов, которые до этого крутил в руках.
Хотя с чего это я вдруг решил, что он покраснел? Он же рыжий как морковка. Может, мне просто показалось из-за цвета его усов и желтого света свечей.
Полковник бегло проглядел бумаги, изредка сверяясь с размещенной на мольберте схемой и, по видимому, остался доволен.
— Хорошо! Меня, милейший, в Шляхетском корпусе за геометрию и тригонометрию всегда хвалили. Могу, знаешь ли, отличить хорошую работу от халтуры.
Говорил он с заметным акцентом, практически не используя мягкие согласные и очень коротко проговаривая гласные. Впрочем, понять его было можно. Или просто я уже привык к такому количеству разных версий разговорного русского языка?
— Благодарю вас, господин полковник! — потупился Нироннен.