Но и, несмотря на эту кажущуюся легкость, Лэля почему-то испытала леденящую дрожь в позвоночнике.
— Почему так?.. — голос охрип. Неожиданно. Поняла, что сжала руки, вдавив ногти в ладони.
Сбоку раздался дребезжащий звон, будто тарелка или чашка треснули. И приглушенное, подавленное ругательство, которое она не разобрала толком.
Не поняла, что случилось, но и спросить не успела.
— Уже не важно, лэле, об этом не стоит думать. Главное, что ты цела и невредима, одежда — пыль, мелочи. Вещь купить недолго, а здоровье и жизнь, бывает, и за все деньги мира не купишь, — тихо произнес Захар, коснувшись ладонью ее волос.
Мягко провел по ее голове, но рука тяжелая, все равно вышло как-то придавливающе. Но тепло. Ощущалось, что он не особо привык быть ласковым. Однако, однозначно, старался.
— А разве я цела? — как-то горько скривилась, ощущая привкус желчи во рту. Головокружение стало сильнее, да и ни с того ни с сего запульсировала боль в висках. Но, когда ладонь Захара медленно проходилась по макушке и темени, становилось легче.
— Ты — цела, — уверенно, тем своим веским и гулким тоном отрезал он, словно запрещая ей даже в мыслях подвергать это утверждение сомнению. — А с глазами разберемся, Лэля. И с памятью тоже. С этим справимся, — будто клятву ей дал, так прозвучало.
И она внезапно поняла, что верит ему. И уже не так страшно… И силы какие-то появились, чтобы все преодолеть. Да и голод проснулся.
— Как бы я хотела тебе помочь на стол накрыть, или хоть что-то сделать, — вздохнув, поделилась она, повернув голову в его сторону.
А вышло так, что уткнулась в его ладонь лицом, ведь Захар продолжал гладить ее. Мужские пальцы дрогнули, замерев. Как-то разом накрыли и висок, и глаза, большой палец края рта подушечкой касался.
Вроде совсем как она недавно его лицо изучала. А вообще иначе вышло по ощущениям! Лэлю почему-то в жар бросило от тепла его рук, от жара всего огромного мужского тела совсем близко к ней. Непривычно так сердце в груди затарахтело, заставив кровь под кожей бежать быстрее, сделав дыхание обжигающим.
Мужчина застыл около нее, но что-то такое от него расходилось волнами… как сила какая-то, тревожащее тепло, что ли, жар, похожий на вспыхнувший в Лэле… Страшно? Нет. Непонятно, но будоражит, скорее. И любопытно до жути стало, что случится, если немного губами шевельнуть… поцеловать его грубоватые, шершавые пальцы.
— Потом поможешь, как сориентируешься в мире немного, не торопись. Да и не та тут работа, чтоб одному не справиться, — будто с трудом отозвался на ее сожаление. Голос стал рокочущим, как далекая гроза в горах. У Лэли по позвоночнику дрожь неясного предвкушения прошла, как предчувствие некое, еще неведомое, едва зарождающееся… Но хорошее. — Будем обедать? — еще тише спросил Захар, низким, шероховатым каким-то шепотом. Не хотел, чтобы она тот «рокот» слышала?