Только ее солнцем, похоже, Захар становился.
— Как? «Лэля»? — улыбнулся, судя по звукам, и он, его дыхание ее щеки дразнит. — Не знаю. Нежно, ласково к тебе хочется обращаться. Даже звуками лелеять. Вот и всплыло в памяти…
— Нет, «бесценная», — почему-то довольно, но и смущенно зардевшись, шепотом выдохнула Лэля. — Я же обычная самая…
Блуд как-то вяло рыкнул сбоку, может, назойливую муху прогонял, но к ним вновь не лез.
— Ничего в тебе обычного нет! — резче фыркнул Захар, прижал ее к своей груди, вновь в волосы лицом спрятался, глубоко дыша. — У меня такое чувство, что мне в руки сокровище дали нежданно-негаданно, ведь не заслужил ничем… Не герой и не самый достойный, на всякое способен, да и не всем, что делал ранее, горжусь… А тут ты… Настоящее сокровище, неизмеримо бесценное… Только для себя хочу тебя, чтоб даже солнце у меня разрешение тебя коснуться лучами спрашивало. Не оспаривало моего права тебя согревать, — тише признался таким хриплым шепотом, что у нее по позвонкам дрожь прошла! И от тембра, и от смысла! — Но и всю важность твою я понимаю.
Замолчал. И она не могла найти силы прервать тишину. И оба так близко! Впаиваются друг в друга, подстраиваются…
— А «ненаглядная» почему? — ломающимся голосом, потому что горло горячим комом перекрыло внезапно от избытка эмоций к нему, наконец уточнила.
Сама обняла Захара, едва сумев руками обхватить его грудь. Огромный, мощный! А ей не страшно рядом с ним. Так покойно, как никогда, кажется.
— Потому что насмотреться на тебя не могу, лэля, — усмехнулся Захар по-доброму как-то, так, что это и в голосе лучилось, вновь окатив ее счастьем.
— И я тебя хотела бы видеть, — вздохнула она. — Знаю точно, что не могла бы взгляд отвести… Ночью показалось, что стало лучше, что рассмотрела что-то, лицо твое… Но все еще нет. Все размыто, размазано, — грусть просочилась в голос, хоть она и не хотела, чтоб создавалось впечатление, будто ноет или жалуется.
— Увидишь, бесценная. Я все для этого делаю! — уверенно и как-то неожиданно жестко заявил Захар, как клятву давал. Опять коротко прижался к ее рту своим. Похоже, боялся не удержать себя в руках, если дольше секунды поцелуй продлится, прям как вибрировал весь под ее ладонями. Держал себя своей же волей, не позволяя ничего более. — Ведь уже лучше, помогает лечение. Теперь же и силуэты различаешь, не только свет.
Да, он был прав, с утра она различала больше, чем вчера: и массивный силуэт Блуда, и даже внушительную фигуру самого Захара… Мир теперь казался большим и разноцветным калейдоскопом! Рябило все! Но все равно так хотелось в глаза его заглянуть! До какого-то внутреннего зуда прямо! Ведь ночью удалось! Может, свет солнца мешает?