Потому что Лэля — его!
Трясет всего.
Под кожей, как тока разряды. Будто та чертова молния не в землю, а в него самого, в плоть Захара ушла. И теперь сотрясала судорогой нужды и желания!
— А знаешь, что я вспомнила, когда перед шаровой молнией стояла? — кажется, успокоенная его ответом и не ощущая, что над ее головкой куда более опасная угроза сгущается, вдруг как-то жизнерадостно защебетала Лэля.
— Что? — вытолкнул Захар с новым вздохом, если откровенно, даже не поняв вопроса.
Не мог оторвать взгляд от того, как ее лицо движется, как меняется на нем выражение от мягкой улыбки чуть полноватых губ, манящих его сладостью меда, от фиалковых глаз, нынче чуть прикрытых, мечтательных…
И аромат Лэли!.. Влажные волосы, душистые! Кожа, распаренная страхом и адреналином, подогретая изнутри слишком частым пульсом, который Захар четко слышал, ошеломительный, дурманящий запах источала! Смешанный с ароматом раздавленных ими трав, размоченной ливнем земли, островатым привкусом той чертовой молнии…
Невыносимо! Нет шансов.
Тем более что у Захара и так давным-давно не было женщины. Не хотел мараться о тех, у кого и запах противен, о чужое… А тут свое же! Близкое настолько, словно уже сосудами и жилами срослись. Ну как сдержаться?!
У него не пах, все тело ломило и разбухло, казалось! Все к ней тянулось. И он до дикого безумства жаждал ее. Вонзиться так глубоко, чтобы не осталось границы, чтоб не разобрать, где кто! Вгрызться!
— Я уже видела шаровую молнию, когда была маленькой. Она мою маму убила вроде бы. А я после этого стала…
Кем его Лэля тогда стала, он не дослушал, да и мало что понял, вообще. И ей договорить не позволил. Все! Его предел был достигнут, рубикон пройден, а «глаз» урагана покинут. Захара накрыло личным безумием с такой силой, что не осталось ни единого проклятого шанса!
— Моя! — натурально зарычал, впиваясь пальцами в мягкую и податливую сладкую плоть.
«Лишь бы ее не сломить…», — последняя сокрушенная мысль, погасшая вместе с разумом. И осталась только та дикая тьма, которую столько лет он притеснял и от всего мира прятал в самой глубокой, потайной части себя!
Набросился с какой-то неадекватной, бесконтрольной страстью на губы Лэли, которые продолжали что-то ему рассказывать. Алчно, по-дикому, словно до души девушки через этот поцелуй добраться собирался! Вытягивал все, каждым движением своих губ наматывая на оголодавшие «клыки» собственной сути ее мягкость и нежность, вгрызаясь в сознание и самое интимное пространство.
Выпил, проглотил удивленный и тихий вздох. Сильнее надавил, рукой сжал затылок Лэли, повернув для себя удобней.