Широко раскрытые глаза, черные от копоти. Болтовня о неубиваемых врагах и кетианском короле, появляющемся по собственной воле среди них, размахивая топором, который рассекал доспехи, словно рисовую бумагу. Обезьяна наказывала каждого десятого Труса, но страх, вызванный их разглагольствованиями, укоренился, а страх-самая страшная чума для любой армии.
Очевидно, обладая упрямством, Обезьяна три дня спустя предприняла еще одну попытку, удвоив численность штурмовых сил и поставив свои элитные батальоны в авангарде. Людям Энтрила было приказано поддержать атаку на главные ворота копьями Моривека, одного из самых знаменитых соединений в истории Воларии. Осязаемое чувство шока, не говоря уже о мистификации по поводу его собственного выживания, заметно в его следующем письме домой:
Атакуемые сверху непрерывным дождем стрел и камней, копья вонзались в зубчатые стены по обе стороны ворот. Как они сражались, моя дорогая—у меня нет слов,—мне казалось, что я смотрю на людей, вылепленных из камня, на Кетианцев, разбивающихся о них, как штормовой прилив. Как было приказано, мы бросились вперед с нашим огромным железноголовым тараном, колотя и колотя в ворота, пока копья удерживали стену наверху. И все напрасно.
Энтрил описывает, как его люди прорвались через ворота, но путь им преградила глубокая яма, наполненная чем-то, что казалось водой, а на самом деле оказалось маслом, когда сверху упал единственный факел, и вскоре все было охвачено пламенем. Энтрил попытался собрать своих людей, но их слабеющее мужество окончательно пошатнулось, когда Кетианцы на зубчатых стенах начали бросать тела в их гущу:
. . . тела в Воларианских доспехах, на каждом из которых красовался гребень копья Моривека, и все безголовые. Люди побежали, не обращая внимания на мои увещевания, и вскоре я остался один у разбитых ворот. Зная, что смерть придет быстро, я выпрямил спину и решил встретить свой конец с достоинством, подобающим моему рангу. Выйдя из сторожки, я заставил себя остановиться и вызывающе взглянуть на Кетийцев на стенах. Я видел только одного человека, лицо которого терялось во мраке сгущающейся ночи, хотя я уже знал его. Он долго смотрел на меня, положив руки на рукоять своего огромного топора, потом поднял руку и указал пальцем на наши линии.
Любопытно, что Энтрил, похоже, не понес никакого наказания из-за трусости своих людей. Возможно, это связано с тем, что на следующее утро Обезьяна был найдена мертвым от собственной руки. Это, конечно, потребовало назначения нового командира, а он оказался человеком с избытком терпения.