— За принца с востока, повелителя Империи Джиннов, — кивнул дворф. — Настена сделалась царицей Тридевятого. Мужем ей стал оборотень-птицеглав, тоже царских кровей, но сначала она созвала добрых молодцев со всех миров и заставила задания свои выполнять. Самого мудрого выбрала, самого стойкого, а не красивого.
— И надо же какое совпадение — тоже принца, — скривившись, сказал Еся.
— Ах вот что тебя волнует! Напрасно ты это. Время сейчас другое.
Ведьмак покачал головой:
— Время всегда за кровь и деньги. А Ярила не потому ли замуж не вышла, что ровню себе не нашла?
Дворф помолчал:
— Не знаешь ты ничего, вот выводы и не делай. Послушай лучше.
Они перебрались во двор, сели на камень, и Хмурый закурил. На дерево у забора слетел Розоклюв, начал прихорашиваться, запел, перепрыгивая с ветки на ветку. С забора за ним очумелым взглядом наблюдал черный кот.
— Источник. Все, кто из него испил, зверье всякое, Беляне теперь водицей Мертвой напоить надобно. Нехорошо это — в жизни посмертной задерживаться. Ярила за этим следила.… Ты пойми, ведьмак, — Хмурый заговорил с жаром, в несвойственной для него, язвительного, вечно скептически настроенного, манере, — быть Хранительницей — бремя тяжкое. Ярила с ним справлялась. Строгая она была, резкая даже, потому и детишек заводить не хотела, одну внучатую племянницу к себе приблизила, разглядела в ней Дар. Но Беляна не такая, ей опора нужна. Испокон веков Вещие Девы выходили замуж за тех, кто им под стать был, понимал их, чувствовал, служил крепостью надежной, защитой. В те времена именно такие люди во главе народов вставали, вот потому-то были они короли доблестные, и принцы, и князья всякие. Сейчас кровь их замутилась, разбавилась. А души великие рождаются среди народа простого. Но это не важно, впереди ты или в тылу. Врагов у Хранительниц много, Елисеюшка, Вода Волшебная — приз, за который всякий, до власти охочий, насмерть сражаться готов. Ты сам Беляну нашел, сам на ее защиту встал, жизнью рискуя, даже саму Навь на разговор вызвал. Вот и подумай: чем не подвиг? В сказках оно всегда интереснее звучит, чем в обычной жизни, но приглядеться — то же самое.
Елисей, тяжело дыша, опустил голову на руки. Мысль о том, что он равен по доблести героям былых времен, привела его в замешательство. Значит, достоин? Боги небесные точно к челам длани не приложат, головой качая, если он к Беляне посватается? Не вспомнят, какой бестолочью он был?
— Ты особо не радуйся, — Хмурый затянулся ароматным табаком. — Чует мое сердце, все еще впереди у нас.
— Знаю, — буркнул Еся.