Кир молчал и смотрел. Выражение лица его постепенно менялось, от злорадно-плотоядного до тоскливого. Я опустила руки, теряясь под его взглядом. Он молча прикрыл створки, я осталась в темноте, задыхаясь. Теперь буду бояться оставаться с ним наедине. Я не его боюсь — себя.
Створки распахнулись вновь:
— Я назначаю тебе штраф, Сэм. Сегодня вечером на тебе развлекательная часть. Думаю, бабу?шка зайдет на ура.
Демидов пошел к выходу, я выпрыгнула из шкафа, досадуя. Почему бы не предложить мне станцевать в костюме Богини из «Нелюбимой»? Красиво. Эротично, в конце концов! Кир остановился у двери и, не оборачиваясь, проговорил через плечо:
— «Слова — ветер, а бранные слова — сквозняк, который вреден; поэтому я уйду без твоего поцелуя. Заболеть любовью? Отлично сказано: я действительно болен любовью, потому что люблю тебя вопреки моей воле». Шекспир, «Много шума из ничего». Каждый год идет на Земле в «Глобусе». Хотел бы посмотреть?
— Да, — выдохнула я.
Кир кивнул и вышел.
… Конечно, появление «бабу?шки» в этот раз прошло не на столь высоком эмоциональном уровне. Зато Ольга аплодировала мне, утирая выступившие от смеха слезы. Я придумала номер, в котором пожилая мадам муштрует за столом своего устаревшего (и очень уставшего от общения с ней) циклона, периодически засыпает над чашкой чая, пропуская едкие ответные реплики кибер-слуги и вспоминает две тысячи двести тринадцатый год на Персефоне, с ее балами и модой на шейные платки. Пайк был великолепен в роли язвительного, «очеловечившегося» слуги. Он запомнил свои слова с первого прочтения, и мы лишь раз прогнали номер у меня в каюте.
Кажется, гости остались довольны. Переодевшись, я вернулась в кают-компанию. Меня встретили одобрительными возгласами, и я еще раз раскланялась. В каюте текла тихая, непринужденная беседа, сотканная из множества тем, одна из тех, что возникают, когда все в компании знают друг друга. Кир беседовал с Ольгой. Она сидела с ногами на диване, сбросив простые кожаные туфельки. Даже ее простые кожаные туфельки просто кричали о врожденных вкусе и утонченности. Мисс Рита Каменская могла бы обвеситься бриллиантами с ног до головы, но никогда бы не сравнилась с кузиной Кира в шарме и изяществе. Ольга и Кир вспоминали юность. Демидов похохатывал, белозубо скалясь. Он ни разу не посмотрел в мою сторону.
— Играешь?
Я удивленно подняла глаза на Олега. Оказывается, я сидела и пялилась в шахматную голограмму из его комфона.
— Да, — сказала я со вздохом. Хоть какое-то развлечение.
— Отлично, — Семенов потер руки. — У меня есть с собой настоящий набор, не люблю голограммы.