– У нас будет малыш, – она всхлипнула и выгнулась подо мной, а я медленно вошёл в неё, продолжая ласкать её губы своими: – Такой же колючий и непослушный, как моя бабочка. – Резкий толчок, и Ева застонала, но я замер, оттягивая и её и мой пик. Одна мысль, что кончу в её лоно, сводила с ума, хотелось растянуть это безумие, довести и себя, и её до последней грани наслаждения, до трясучки, до сумасшедшей жажды. – Представляю тебя с животиком, – счастливо смеялся я ей в губы, трогая кончиком языка, и по щекам Ева потекли дорожки слёз. – Такая неуклюжая и милая, как арбузик на ножках…
Кажется я перестарался, сам себя довёл до безумия, одними мечтами сорвало крышу, все намерения доставить нам обоим как можно больше кайфа, полетели к чертям. Рыча, я вбивался в женское податливое тело всё быстрее, всё жёстче, пока мир не взорвался на тысячи осколковы, миллион сладких капель удовольствия, рассыпался песком наслаждения. А я всё ещё врезался в лоно, горячо изливаясь в свою женщину.
Да, я решил, что не отпущу Еву. Не отдам никому. Да что там! Давно это решил, ещё в тот миг, когда она удирала, а я бросился за ней… и сейчас, как тогда, прорычал:
– Моя! – едва дыша, упал рядом с подрагивающей колючкой и прошептал: – Никакой свадьбы, поняла? Ты моя. И ребёнок мой. Я поговорю с Комаром… То есть с твоим отцом, когда…
И прикусил язык. Блядство. Едва не проговорился. Виновато покосился на Еву. Не хочу лгать ей, но и сказать правду не могу. Ей нельзя волноваться.
Посмотрел в огромные, ещё затуманенные страстью, синие глаза, и тут меня будто ледяной водой окатило при мысли, что она же… Джонси! Звезда, которой на хрен не нужен ни муж, ни ребёнок. Сама мне об этом сказала, а я не понял, не придал значения её словам. Она же петь хотела, а тут я с испорченными презервативами.
Так хотелось верить, что она желает того же, что и я, что рада малышу… и мне. Но не мог. Я видел Еву на сцене, понимал, что там дерзкая бабочка по-настоящему счастлива. Да, мне не нравится такая музыка, но для Джонси – это жизнь. Моя бабочка заряжается когда поёт, раскрывает крылья и устремляется в небеса. Туда, где я её никогда не догоню.
– Мне нужно знать, – вырисовывая кончиком пальцев круги на её щеке, спросил я. Голос мой зазвучал металлом, меня выворачивало даже от одного предположения, но это её тело, и её жизнь. Я не имел права присваивать всё это без согласия. Процедил то, чего никогда бы предпочёл не произносить: – Что ты решишь. С ребёнком.