Ой! Он дернул блузку вниз, его губы оказались на соске, пальцы коснулись второго... Из моей груди вырвался хриплый прерывистый вздох. Это... это что-то умопомрачительное.
Невыносимое удовольствие растекается от вершин моих грудей по всему телу. Оно накатывает волнами. Одна волна, вторая, еще сильнее, еще приятнее... Третья. Я сейчас потеряю сознание.
Боже, как приятно. Как невыносимо приятно.
Я уже не помню о смущении, сама подставляю Максу грудь, выгибаюсь, зарываюсь пальцами в его волосы, царапаю его спину.
Он ласкает мою грудь языком, то быстрее, то медленнее, то отступает, то снова набрасывается. И я чувствую, что хочу большего.
Сжигающее меня пламя движется вниз, и в трусиках у меня уже потоп, и мне хочется, чтобы Макс... Чтобы мы...
Кажется, он думает о том же, о чем и я. Он поднимается, обхватывает меня за попу, приподнимает с подоконника. Хочет отнести на кровать. Но я сопротивляюсь. Потому что, как только я немного пришла в себя, меня посетила одна мысль.
- Подожди, - шепчу я.
И снова усаживаюсь на подоконник.
- Давай останемся здесь.
-Ну... ладно.
Макс выпрямился, я чувствую, что к моему прижимается что-то большое, твердое, нетерпеливое. Я тянусь к нему рукой, ощущаю горячую сталь. И слышу, что Макс на несколько секунд перестает дышать.
- В кровати будет удобнее, - говорит он.
И снова тянет меня с подоконника.
Я понимаю, что он прав. Но... у меня есть причина оставаться здесь. И Максу я ее сказать не могу.
А причина в том, что, когда я сижу, мой крыжовник хоть немного похож на грудь. Если же я лягу, он размажется по поверхности и я стану совсем плоской. Не знаю, почему я об этом думаю сейчас. Еще две минуты назад мне было совершенно плевать, как выглядит мой крыжовник, меня волновали лишь накатывающие волны удовольствия.
Но теперь я вспомнила про крыжовник, и это все портит.
Макс продолжал тянуть меня на кровать, я продолжала упираться.
- В чем дело, Маргаритка? Ты меня боишься? Ты не хочешь...
- Да нет, просто...
- Говори. Что тебя смущает?
- Моя грудь, - вырвалось у меня.
- Самая прекрасная на всем белом свете, - перебил он меня.
- Нет, но...
-Да!
Он снова наклонился, снова накрыл сосок губами, застыл так. Сделал медленное, плавное движение языком вокруг ареолы. Я застонала. Он снова пощекотал языком область вокруг соска. Но самого соска не коснулся, хотя я умирала от желания почувствовать его язык на вершинке.
На секунду оторвался и произнес:
- Говори, в чем дело. Или буду тебя пытать.
И он продолжил сладкую пытку.
- Пытки запрещены, - прошептала я.