Очень скоро я понял, что стало причиной их ссоры. Они узнали, что я расстался с Ритой. От самой Риты, естественно.
Марина пришла, чтобы наехать на меня по этому поводу. А Арина — чтобы меня поддержать.
— Она же тебе нравилась! — воскликнула Марина.
После того, как они выложили карты на стол.
— Да, она хорошая.
— Этого мало, — вставила Арина.
— С этого можно начать! — перебила ее Марина.
— Стоит ли начинать, если знаешь результат наперед, и он тебе не нравится? — философски произнес я.
— И что это за дурацкая отмазка: “Я люблю другую”? — не унималась Марина.
— Может, это не отмазка? — предположила Арина.
— Не говори ерунды! Какую еще другую? У него никого нет! Он женат на своей работе. Света белого из-за нее не видит.
Меня это утомило. И я предпринял обманный маневр — сказал, что ухожу. Вряд ли что-то, кроме этого, заставит моих сестренок убраться.
А у меня планы на сегодняшний вечер. С участием любимой козочки.
Но все планы пошли наперекосяк. Появились Ева с Никитой, а я лоханулся. Извлек из кармана то, что следовало там оставить.
Я тормоз. До меня очень медленно доходит.
Когда я нащупал в кармане пиджака нечто странное, мне и в голову не пришло, что это может быть столь интимный предмет гардероба.
Я и не вспомнил, что Ева была именно в этом пиджаке, когда разделась в моей машине.
И даже глядя на восхитительный кусок кружевной ткани с тесемками, я продолжал тормозить.
Зато язык Евы оказался очень быстрым.
— Это мой, — сказала она про лифчик.
И мгновенно пожалела об этом — это было по ней заметно. Она сама испугалась того, что ляпнула, не подумав.
Ева часто выпаливает первое, что придет в голову. Не заботясь о последствиях.
Сейчас как раз такой случай.
Я смотрю на Еву.
Так же, как и все присутствующие. Все глаза сейчас прикованы к ней.
Я не вижу лиц своих сестер, но догадываюсь, что они шокированы. Так же, как Никита. Он-то не просто шокирован. Он взбешен.
Я перевожу взгляд на него и вижу, что его лицо покрылось красными пятнами. Зубы стиснуты. В глазах сверкают молнии. Кулаки… Его правый кулак внезапно летит мне в челюсть.
Я уворачиваюсь. И говорю ему:
— Успокойся.
Он не слышит и не понимает. Во взгляде — бычья ярость. Он готов растерзать меня.
Никита снова бросается на меня. Молотит кулаками, стараясь попасть то в глаз, то в нос, то в печень.
Мне приходится защищаться.
— Мерзавец, — рычит он. — Подлец!
И это я перевожу его речь на приличный язык.
Я, как могу, уворачиваюсь. И отступаю.
— Артур, не бей его, — слышу я писк Марины.
— Никита, не надо, — это Арина.
Но меня больше интересует, что сейчас происходит с Евой.