Ева снова показалась в дверях. На ней уже были джинсы.
Никитосу это явно не понравилось. Он снова пронзил меня хмурым взглядом голодного волка.
Зато мне немного полегчало…
— Привет! — поздоровалась со всеми Ева.
— Общий хай, — вальяжно произнес Никитос.
— Мы вас и не ждали! — радостно засуетилась Вика. — Ты же говорил, не приедешь.
— Мы передумали. Ева захотела посмотреть на подмосковный дачный отдых.
Значит, Ева захотела… Странно.
— Милая девочка, — внезапно выдала стоявшая рядом со мной Рита.
— Угу, — кивнул я.
Милая… Когда спит зубами к стенке и убирает колючие шипы.
— У меня тоже когда-то были такие длинные волосы, — продолжала разглядывать девушку Никиты моя вроде как девушка.
— Правда? — вежливо отозвался я.
И не стал добавлять, что таких волос, как у Евы, нет больше ни у кого. Я знаю — это настоящий цвет. Спрашивал как-то.
Он такой… пшенично-медовый. И пахнут ее волосы медом, луговыми цветами и летом. И солнцем. Если солнце как-нибудь пахнет.
Сейчас, в этот пасмурный осенний день, с ее появлением сразу стало светлее и радостнее.
— Тут так красиво! — восторженно восклицает Ева. — Лес просто бесподобный! Вот где настоящая золотая осень!
— Мы два раза останавливались, чтобы побегать среди деревьев, — улыбается Никитос.
И смотрит на Еву с нежностью.
От которой у меня окончательно портится настроение.
Значит, моя козочка скакала по лесам… С удовольствием бы на это посмотрел. И даже, может, поучаствовал.
Сиди, маринуй мясо, старый ты индюк! Давно решено — ты не той породы. И возраст неподходящий за юными козами скакать.
Когда мы садимся за стол, Никитос достает планшет. И показывает фотки, которые он сделал в осеннем лесу. Ни них Ева.
Обнимает тонкую березку, мечтательно прижавшись к стволу щекой и глядя прямо в объектив своими небесными глазами. Подбрасывает в воздух ворох золотых листьев и заразительно хохочет. Надела на голову венок полевых цветов и нежно улыбается… Хочу себе эти фотки.
Но не решаюсь попросить Никитоса.
Тем более, при всех.
— Вот тебе еще кусочек, — тем временем ухаживает за мной Рита.
И кладет мне на тарелку кусок нелюбимой свинины вместо обожаемой баранины. Да еще и щедро присыпает сверху петрушкой. Которую я на дух не переношу!
Я, кстати, говорил ей об этом, когда мы были в ресторане. Но она не запомнила.
А Ева запомнила с первого раза…
И сейчас я ловлю ее насмешливый взгляд. Она смотрит на меня, на петрушку в моей тарелке, на Риту… И ждет. Ей интересно, как я себя поведу.
О моем вспыльчивом нетерпимом характере она знает не понаслышке. Правда, она не догадывается, что я становлюсь брюзгой и занудой только рядом с ней. С другими я вполне вежлив и учтив.