— Мирослав, — словно в бреду позвала она его.
С каждой каплей крови из нее уходила жизнь. Вампир, знающий о медицине больше, чем медики конца пятнадцатого века, подбежал к постели. Вырвав из рук врача тазик и скальпель, оттолкнул его подальше от любимой.
— Что вы себе позволяете, сеньор ле Рушь?! Я самый лучший врач в Риме. Я лечил самого папу Иннокентия восьмого! — стал возмущаться вопиющим неуважением маркиза сеньор Бертрачи.
— Не удивительно, что от вашего лечения у нас на святом престоле уже два года, как новый папа, — прижимая к руке любимой льняной лоскут, сказал Мирослав.
— Что вы хотите этим сказать? Я врач! Ваша жена больна и если не начать лечение сейчас, она умрет! — завопил сеньор Бертрачи и резко поставил тазик с кровью на столик.
Глаза Мирослава заметили, как брызги крови разлетелись по столу. Это привело его в ярость. Такая драгоценная кровь его любимой и, как обычная вода, расплескивается каким-то шарлатаном. Вот в чем жизнь в крови, а он выпустил с Мерседес все жизненные соки. Страшно зарычав, вампир схватил за горло врача. Медленно сдавливая тонкую шею сеньора Бертрачи, горячими от гнева глазами смотрел на него. Тот уже начинал хрипеть задыхаясь. В маленьких глазках врача лопались венки, окрашивая их в красный цвет. Еще мгновение и врач сам станет обескровленным, как его возлюбленная.
— Мирослав.
До помраченного рассудка любимого вновь донесся ее голос. Разжав пальцы, вампир отпустил лекаря.
— Убирайся. Ты ничего не видел и не знаешь. Ясно? — гипнотическим голосом говорил Мирослав, проникая в разум врача, — Повтори.
— Я ничего не видел и не знаю, — спокойно повторил сеньор Бертрачи и как в приступе лунатизма, побрел к выходу.
— И ты вон! — поворачиваясь к служанке, рявкнул он.
Девушка, подхватив подол пышной юбки, выскочила из спальни.
— Мирослав, — ее голос был совсем слабым.
— Я здесь, любимая, — прошептал он, садясь на кровать.
Она затуманенными глазами посмотрела в сторону, откуда доносился любимый голос. Ее бледные губы чуть дрогнули от улыбки.
— Я знала, что дождусь тебя. Не ходила уходить не попрощавшись, — говорила она, а похолодевшая рука искала его руку на постели.
— Ты не умрешь, Мерседес, — он сам взял ладонь любимой и поднес к своим губам. — У нас есть еще время. Я обращу тебя.
Он наклонился к шее Мерседес, но она запротестовала:
— Нет, любимый, если ты это сделаешь без позволения главы клана, мы недолго проживем. Я не хочу забирать тебя собою.
Мирослав вместо шеи припал к губам Мерседес. Он не укусил ее, а целовал. По его щекам потекли слезы. Вампиры тоже плачут, но очень редко. Их слезы не такие, как у простых смертных. Не прозрачная соленая вода, невидимая никому. Слезы вампира ярко-красная кровь. Эти слезы способен увидеть каждый. Слезы вампира его слабость. Они плачут, когда глубоко прячущий в них человек вырывается наружу. Человек, жаждущий любви и боящийся лишится этой ниточки, связывающей вампира и жизнь вокруг него.