— Настя, быстрее, — хрипло выдавил и закатил глаза, сдавил до хруста кожи упругие ягодицы, — не могу больше…
Малинка тихо застонала. Три рывка вниз, и она сдавила меня крепкими бедрами, запульсировав внутри, а потом, откинувшись спиной на мои ладони, высоко, с хрипом, закричала мое имя. Ее теснота, давление и дрожь дернули чеку, и взорвали во мне гранату.
Освобождая себя от семени, слышал, как лопаются в груди последние решетки моего защитного ограждения. Я впустил Настю в свое сердце окончательно и бесповоротно. Пустил не на раз или на день, а навсегда.
И уже в спальне, когда Малинка тихо сопела под боком, а я перебирал ее мягкие волнистые волосы, понял, что она сделала невозможное: вернула мне воздух, раскрыла глаза, научила видеть, позволила чувствовать. Жить, а не существовать.
Я был слепым художником, а теперь палитра мира наполнилась объемом и оттенками. Жаль, правду красок никто не знает… Потому что, докопавшись до правды, я бы помог Насте: подарил бы нужные кисти и светлую акварель.
Ведь она смогла дать мне самое важное, я хотел взаимно помочь, чтобы видеть в ее глазах только радость и счастье.
Боже, я играл. Я. Играл!
Богиня Музыка сжалилась надо мной и дала еще один шанс. Я не должен его упустить.
— Спасибо, что вернула меня к жизни, Малинка, — прошептал, проваливаясь в самый лучший за последние пять лет сон.
Проснулась я, когда солнце было уже высоко. Вытянулась на большой постели и размяла затекшие мышцы. Между ног приятно горело от сладкой ночи, а в душе, наконец, было спокойно.
Повернувшись набок, поняла, что Саша уже давно проснулся, теперь стоило узнать, куда подевался.
— Гроза? — связки почти не смыкались, отчего получался шикарный фрай. Я заметила на тумбочке белый клочок бумаги. Потянувшись, стащила его на подушку и прочитала вслух: — На столе в графине фреш. Я с Джеком на прогулке. Скоро буду. Твой пианист.
Мой. Пианист.
На кухне застучали стаканы и послышались глухие шаги. Стало тепло и радостно, в груди будто широкая Амазонка разливалась. Бурная, неистовая. Хотелось рвануть к Саше в объятия и не отпускать.
Я набросила халат, быстро почистила зубы, завязала спутанные волосы в пучок и побежала на первый этаж.
Возле окна в кухне стояла высокая девушка с короткой стрижкой. Кольца ее серег-колец поблескивали на ярком зимнем солнце.
— При… вет, — я запнулась и сильнее затянула халат. Кто она? Вдруг знакомая семьи или родственница. Я же не всех знаю. Может, подружка Егора?
Она обернулась и окинула меня изучающим наглым взглядом. Как только под одежду не забралась?