— Шарф верни, — напряженно сказала Малинка и, развернувшись, приготовила руку, чтобы меня оттолкнуть.
— Настя… Прости меня, я… — грудь прошило болью. Набегался, твою ж мать. Сказали же, никаких резких движений. Опираясь на фортепиано, я попытался встать так, чтобы не стреляло в ребра. Я не паду ниц, не покажу ей слабость. Хочу, чтобы она видела меня сильным, чувствовала поддержку, а не видела во мне кисляк, не способный защитить ее.
— Ты, — она откашлялась и поправилась. — Вы — мой учитель, Александр Олегович, соблюдайте дистанцию.
— Перестань, — я смотрел на нее в упор и не понимал, почему не узнал. Ведь вот они: веснушки, задорный носик, губы… Что на меня нашло? Какие шоры упали? Почему не узнал? Почему?!
— Шарф отдайте, мне пора, — Настя протянула руку, и я заметил, как подрагивают ее пальцы. Она тут же вернула ладонь на место и до белых косточек сдавила бретели рюкзака.
— Малинка, выслушай…
— Нет.
— Да ты категорична, — я заулыбался, но осекся о ее гневный осуждающий взгляд.
Потер переносицу, смахнув бусинки пота. Что сказать? Чем оправдаться? Выпивкой? Банально. Дракой? Не хочу прикрываться случайностью. Сам ведь дурак, сам не узнал.
— Это просто случайность, Настя.
— Случайность, — эхом повторила она и, отвернувшись, уставилась в пол, но руки держала впереди, будто в любой момент готова выставить кулаки и дать мне сдачи. Я не буду принуждать или нападать, не в моих правилах.
— Два месяца нелепо пропускала аранжировку, — заговорила Чудакова, рассматривая свои пальцы. — Сначала что-то мешало, потом болела, потом боялась приходить. Думала, что преподаватель выгонит меня за дверь, потом снова заболела, прямо перед семестровой. И это тоже случайность! Для полного счастья нужно было меня исключить из-за атестационной работы. Зачем? Зачем я ее писала? Едва ноги волочила, ноты расплывались перед глазами, но я так хотела сделать хо-ро-шо… нахрена, не понимаю? Чтобы сегодня прийти на урок и увидеть тебя за учительским столом со взглядом чужого безразличного человека.
— Лёшка… — я попытался вставить слово.
— Ну, да, — она горько усмехнулась. — Друг виноват, что не подсказал тебе, что я — и есть та самая прогульщица!
— Прекрати! — не сдержался, а она вздрогнула и сжала сильней кулаки.
— Мы друг другу — никто, ты не обязан оправдываться и не нужно искать виноватых.
Настя, остановись, ты не даешь мне сказать.
Она вскинула руки и сжала уши.
— Не хочу ничего слышать. Я минут тридцать сидела возле тебя и всячески намекала, а ты…
Я закивал.
— Не узнал. Я объясню.
— Не стоит.
— Но почему?
— Нас столько раз разводила судьба, это нужно принять за знак, что все равно ничего не получится.