— Малинка… Я сейчас разорвусь на куски, и ты останешься голодная.
Она приподняла брови домиком и состроила обиженную мордочку.
— Врач же разрешила.
Я захрипел от ее сладких прикосновений, которые бродили по краю, но не касались плотно. Будто она ждала разрешения. Захватив ладонями румяные щеки Насти, потянул вверх, заставляя смотреть в глаза. Она улыбалась и щурилась.
— Разрешила голодать? — хрипло спросил и наклонился. Юркие пальчики забрались в спортивки и захватили меня в кольцо. Я жарко выдохнул ей в губы и добавил: — Чайник подождет…
Потянул ее под мышки и подтолкнул Настю к кровати. Зарычал, когда тронул застежку облегающих джинсов.
— Сколько здесь пуговиц? А-а-а…
— А ты думал, что все получишь легко?
— Хотелось бы.
Са-а-аш, — Настя выгнула спину и не удержала руки на моей шее, когда я подтянул ее облегающую майку, вздернул лифчик наверх и накрыл губами грудь. — Зачем холостяку такая огромная кровать? — голос сел, а пальцы вжались в подголовник кровати.
Я прикусил сосок сильней, Настя заерзалась и зашипела, как кошка.
— Нечестно, — засмеялась сквозь стон.
— Нечестно носить джинсы, которые без сто грамм не расстегнешь.
Прохладные нежные пальцы пробрались снова на плечи и заплелись в моих волосах.
— Я бы помогла, но ты не ответил, — и хитрый прищур спрятал синеву глаз.
— Люблю раскидывать ноги, когда сплю, а еще чувствовать простор, — я тоже прищурился из-под челки, поласкал языком набухшую вершину и собирал ладонями трепет ее тела. — Или ты подумала, что я тут оргии устраиваю?
— Да кто тебя знает, — почти шепотом ответила Настя и, когда я обвел по ареоле кончиком языка, а ладонью сжал вторую грудь, сильно впилась пальцами в мои волосы и потянула на себя.
Боль и сладкий пожар толкали к ней навстречу, пуговицы тяжело выскальзывали из тугой ткани — я даже вспотел, но на последней возликовал и окунулся в сладко-пряный запах завитушек внизу живота. Тонкое кружево белья едва прикрывало самое интересное.
— Можно я тебе кое-что скажу? — прошептал, приподнимая упругие бедра и стаскивая джинсы.
Настя кивнула, глядя из-под полуопущенных густых ресниц. Подушку накрыло волнами ее русо-медовых волос.
— Я охренеть как тебя хочу…
Она раскрыла немного ноги и подняла их выше, ловко подцепила пальчиками резинку моих спортивок и потащила вниз.
— Еще скажи…
— Настя, это какое-то помешательство. Я думал о тебе каждый день после той ночи, — мне хотелось ей признаться. Она застыла, превратилась в слух, а на глазах появился знакомый восхищенный глянец. — Да что там! Я думал о тебе каждую минуту, каждую секунду. Ты меня с ума свела. Я тобой был пьян, а не от вина, — потянул майку вверх, девушка поднялась мне навстречу и закинула над головой руки, позволяя стащить одежду. Пока Малинка была в плену белоснежной ткани, я добрался до ее губ и, скользнув языком по нижней, толкнулся в рот и переплел наше дыхание.