Я не думала, что это будет так. У меня рвало крышу от каждого его прикосновения. Он стал именно тем, что я искала не один год.
И сейчас я рассчитывала, что он меня выпрет снова, как только поимеет. Но нет… Еще провоцирует. Снова удивил. Не сказал ни слова про Вадима, хотя это был бы удар ниже пояса, не острил по поводу того, что я добровольно легла под него. Он вел себя так, как будто еще утром не смотрел на меня как на врага. Я бы даже поверила, что я ему нравлюсь, если бы рядом со мной сейчас не лежал Ярослав Ратомский.
— Дина, — он снова коснулся моей спины. — Откуда шрамы?
Этот вопрос был очевиден. Их не видно почти, тонкие, незаметные, но прощупываются. Неудивительно, что он не обратил внимания в раздевалке спортзала.
— А у тебя? — приподнялась я на локтях, стараясь рассмотреть его лицо, и прикоснулась к отметине на груди, чуть выше левого соска.
Ратомский лишь усмехнулся. Конечно, никто из нас не готов был раскрыть карты. Мы оба знали, что это был бы козырь в руках другого. Ничего, все еще впереди. Не так быстро.
— А если ответ за ответ? — вдруг предложил он.
Хоть что-то. Я все-таки добиваюсь своего. И пойду до конца. Как я могу предположить, у Ратомского никогда не было отношений с женщинами. Скорее всего, просто трахался и уходил, не говоря ни слова. А общение удовлетворял с другой женщиной. С Алисой. Она его воспитала, она сделала его тем, кто он есть. Но не только она. От нее, наверное, у него было только лучшее. А остальное привила жизнь.
— Ты начинаешь, — сказала я.
— А ты же и так все знаешь…
И снова никакой откровенности.
Ратомский потянул плед с дивана на пол и укрыл нас. Черт возьми, а это что за хрень? Пытается усыпить мою бдительность?
Укрывал он нас с такой заботой, при этом притянув меня к себе, что я даже на мгновение растерялась и задержала дыхание.
Он это понял. И я уже начала забывать, кто из нас психолог.
— Дина, завтра утром все останется по-прежнему.
— Я знаю, — отозвалась, поцеловав его в ключицу.
Да, утро снова принесет то дурацкое противостояние, где каждый из нас захочет сожрать другого с потрохами. Но ночь открывает человека. Ночи для этого и существуют. У меня есть только эта. Другой, возможно, не будет.
Он повернулся на бок, и я поняла, что разговор откладывается. Грубые пальцы скользнули по моему бедру, а я переместила руки на его лицо. Я хотела его! Я, черт возьми, его хотела!