Хольм сглотнул вязкую слюну и пожалел, что никак не окунуться в холодную воду. И голова, может, перестала бы болеть, и в мыслях посветлело. Нет, нельзя так думать! Иначе придется признать, что столько лет рядом жила ядовитая гадина! Может… может, это Сигрун?!
Она точно могла бы! Если Брангард поделился замыслом с матерью, тут и гадать не стоит, ее лап дело! Только вот с запахом так и непонятно.
Что ж, появится ведь младший рано или поздно? И это само по себе станет ответом на самый жуткий вопрос, который Хольм не мог не задавать себе снова и снова, будто саднящую корку сдирал с раны. Если Брангард не придет, если Хольма просто отдадут Рысям как выданного головой преступника, значит… Даже в мыслях это проговорить не получается!
А вот если братец ни в чем не виноват, он и сам должен сообразить, откуда у храма взялся убийца. И тогда… Тогда Брангарду придется выбирать между Хольмом и матерью. Никому не пожелаешь такого выбора. И уж точно не угадаешь, кем пожертвует Бран.
Ему казалось, что боль обострила все чувства до предела. Хольм слышал дыхание Рысей, чуял их запах — запах двух здоровых чистых тел, кожаной одежды, можжевелового настоя, который добавляют в воду для купанья. Коты следят за собой, как… Коты! Мог ли кто-то из них оказаться там? Нет, пожалуй. Или мог…
Затылок ныл все сильнее, мешая думать. Хольм даже подумал, не попросить ли позвать лекаря, а то уже затошнило. Но упрямо снова и снова пережидал приступы боли, не желая унижаться и словно наказывая себя за что-то. Впрочем, понятно — за что. За то, что опоздал на драгоценные мгновения, глупо подставился под удар, не смог уберечь Лестану, догнать убийцу… Да ничего он не смог! И теперь любое наказание будет поделом, но только за то, в чем он действительно виновен! Если же Хольма осудят за покушение на Рысь, его смерть будет означать, что убийца останется на свободе. И, может быть, опять окажется рядом с Лестаной!
Хотя нет. Если Сигрун или… кому-то еще нужно было убрать Хольма, наследницу Рысей нет нужды убивать. Второй раз ее никто не тронет. А дома, в Арзине, тем более не достанут. Но что, если целью все-таки была она?
Окончательно запутавшись в предположениях, как едва научившийся ходить щенок путается в собственных лапах, он решил дождаться утра. Все равно уже небо светлеет… Надо же, как ночь пролетела, а ведь казалась бесконечной! Утром все станет ясно.
Хольм прикрыл глаза и заставил себя погрузиться в чуткую дремоту, не засыпая полностью, но дав немного отдыха измученному разуму. Что толку доводить себя до исступления, если не знаешь, куда бежать и кого рвать? Только бы с Лестаной все было хорошо… Он повторял это, как молитву Луне-прародительнице, которой учил его в детстве отец.