* * *
— Хольм!
Стук в дверь. И снова, уже с раздражением:
— Да впусти меня, дурень!
Судя по голосу, Брангард терял терпение, и Хольм, поморщившись, заставил себя сползти с постели, подойти и откинуть засов на двери. Если младшему брату что-то понадобилось, точно не уйдет, пока не получит желаемое.
— Ну? Чего тебе? — спросил он Брангарда, встав на пороге так, чтобы сразу стало ясно: дальше пройти не получится.
— Дура-а-ак… — приглядевшись к нему, протянул Брангард и вздохнул: — Впрочем, это не новость. Вот скажи, ты зачем этому Медведю челюсть свернул?
— Мало свернул, — буркнул Хольм. — Надо было сломать. И лапы заодно — чтоб не распускал.
— И шею, — подхватил Брангард, — чтоб не крутил головой, высматривая чужих девиц. Хольм, ты совсем сдурел? Он чужак. Если уж тебе так приперло его носом в землю натыкать, надо было или на поединок звать, или бить по-тихому. Не у всех на глазах.
— Я же еще и виноват?! — возмутился Хольм. — Он ее напугал! Схватил…
Стоило только вспомнить — и кроваво-алая ярость снова застелила глаза, туманя рассудок. Чужак посмел посягнуть на Лестану! Его, Хольма, избранницу! Неважно, что думают об этом отец, Брангард, Сигрун и все остальные. Лестана будет принадлежать ему. И уж точно никто не посмеет не то что лапы к ней протянуть, а даже словом или взглядом оскорбить…
Он облизнул вмиг пересохшие губы, с пугающей ясностью вдруг поняв — хорошо, что Брангард оказался в том дворике. Иначе Медведь точно не ушел бы оттуда на своих ногах. В лучшем случае — его бы унесли всерьез покалеченным, как, впрочем, и случилось, а в худшем…
— Он ее напугал, — упрямо повторил Хольм, пытаясь скинуть злое наваждение, требующее вонзить клыки в горло обидчика, сломать толстую короткую шею, а потом швырнуть его тушу к ногам той, на которую мерзавец поднял руку. — И чуть не обесчестил! Я видел, как она отбивалась!
Брангард безнадежно махнул рукой.
— А ты напугал еще сильнее, — произнес он с бесконечным терпением. — Хольм, она не Волчица. Она к такому не привыкла, как ты не понимаешь? Вы ее оба напугали, только Медведя этого она больше не увидит, а ты останешься здесь, рядом.
— Я? — изумился Хольм, искренне не понимая, почему в голосе и взгляде брата такое осуждение. — Я ее защитил! А она…
Ярость ушла, схлынула, как волна, сменившись горькой обидой, что комом встала в горле. Он ведь избил Медведя, потому что тот обидел Лестану. Как она могла этого не понять? Любая Волчица на ее месте была бы счастлива, что стала причиной поединка! И гордилась, что обидчик наказан, а победитель ждет ее одобрения и благодарности. Хотя бы ласкового словечка, взгляда…